Семья Тибо.Том 1

— Ну так вот, дело было, когда я плевритом болела. Помнишь? Узнала она об этом и является ко мне без спроса. И, заметь, знакома-то с ней я по-настоящему и не была: помогла ей разок-другой, да и то по пустякам. (Надо тебе сказать, что перед тем девчонка уже горя нахлебалась. Был у неё серьёзный роман: господин из высшего общества, как я поняла, любила она его и ребёнка прижила. Вот уж не скажешь, верно? Малыш сразу умер, и с ней о детях слова теперь сказать нельзя, тут же нюни распускает.) Так вот, когда, значит, ко мне плеврит привязался, она пришла и поселилась у меня, как милосердная сестра, выхаживала меня день и ночь, ласковее родной дочери, полтора месяца с гаком, ставила по сотне банок в сутки, да, красавец мой, она просто-напросто спасла мне жизнь; и притом в расход не ввела. Прямо клад. Тут-то я и дала себе зарок вызволить её из беды. Ведь сама-то ещё молода, только о своих любовных делах и думает. Я взялась вывести её на дорогу, — а ты ведь знаешь, легко ли на дорогу вывести! (И ты бы мог мне помочь, я растолкую тебе как). Вот уже три месяца я с ней вожусь. Перво-наперво надо было найти ей имя. Звалась она Викторина. Викторина Ле Га, Ле Га в два слова, — это ещё куда ни шло. Но Викторина — немыслимо! Вот я и сделала из неё Ринетту. Неплохо, верно? И за все остальное принялась таким же манером. Колен занялся с ней произношением, — у неё был бретонский выговор, и все над ней потешались; кое-что от него осталось — так, изюминка, выговаривает чуточку не по-нашему, пикантно, чуть-чуть слышится english[34],— прелесть. За две недели она и бостон научилась танцевать — лёгонькая такая, прямо пух. И притом неглупа. Поёт звонко, с огоньком, с эдаким задором, а это я просто обожаю. И вот теперь она оснащена, и нынче вечером я спускаю её на воду; всё дело теперь за попутным ветром. Да ты не смейся! Как раз тут ты мне и можешь помочь. Толковала я о ней с Людвигсоном, — ведь с того дня, как Берта его бросила, он себе места не находит. Пообещал прийти сегодня взглянуть на девчонку. Ты только намекни ему, что она тебе нравится, тут он и закусит удила. Сам понимаешь, такой вот Людвигсон ей и нужен. В голове одно у неё засело — скопить капиталец и вернуться в Бретань. Ничего не поделаешь, так уж ей хочется. Все бретонки такие. Им бы только хибарку на рыночной площади, белый чепец да церковные процессии — вот тебе и вся их Бретань! Несметных богатств ей не нужно, да она и сама быстро разбогатеет, если будет соблюдать порядок и слушаться дельных советов. Хочется мне, чтобы она сразу после почина припрятала бы ассигнаций двадцать, а я-то уж знаю, куда их вложить. Ты-то сам в денежных делах разбираешься?

— Все за стол, — раздались громкие возгласы.

Даниэль присоединился к Жаку.

— Твой брат так и не пришёл? Что ж, займём места.

Все толпились вокруг длинного стола, накрытого человек на двадцать. Даниэль устроил всё так, что Жак оказался слева от Ринетты; мамаша Жюжю не отпускала её от себя ни на шаг и притиснулась к ней с правой стороны. Но в ту минуту, когда все стали занимать места и Жак уже собирался сесть, Даниэль толкнул его в бок.

— Поменяемся местами, — сказал он и, не дожидаясь ответа, так крепко потянул его за руку, что Жак, почувствовав, как пальцы Даниэля впились ему в запястье, чуть было ни вскрикнул.

Но Даниэль и не подумал извиниться.

— Мамаша Жюжю, — сказал он, — по-моему, приличия ради вам следует представить меня моей соседке.

— Ах, вот ты как, — буркнула старуха, поняв манёвр Даниэля. Затем, обращаясь к компании, собравшейся за столом, она возгласила: — Представляю вам всем мадемуазель Ринетту. — И добавила предостерегающим тоном — Я ей покровительствую.

— Нас тоже представьте! Нас тоже представьте! — раздались голоса.

— Не было печали, — вздохнула мамаша Жюжю. Она нехотя поднялась, сняла шляпу и швырнула её одной из «сиделок», прислуживавших за столом.

— Это Пророк, — начала она с Даниэля. — Человек достойный.

— Привет вам, сударь, — учтиво сказала девушка. Даниэль поцеловал ей руку.

— Дальше!

— Его друг, как звать, не знаю, — продолжала мамаша Жюжю, показывая рукой на Жака.

— Привет вам, — проговорила Ринетта.

— Затем по порядку: Поль, Сильвия, госпожа Долорес, а с ней рядом никому не ведомый мальчишка по прозванию «Дитя Чуда». Верф, по кличке «Абрикос», Габи, «Фляга»…

— Благодарю, — прервал насмешливый голос, — предпочитаю фамилию предков: Фаври, мадемуазель, один из ваших страстных воздыхателей.

— «Дитя, ты мой кумир!» — язвительно произнёс кто-то.

— Лили и Гармоника, иначе «Неразлучные», — никого не слушая, продолжала мамаша Жюжю. — Полковник, красавица Мод. Господин, которого я не знаю, с двумя дамами, которых я хорошо знаю, но как их звать — забыла. Пустое место. Рядом idem[35]. Батенкур, по прозвищу «Малыш Бат». Мария-Жозефа со своими жемчугами и напоследок госпожа Пакмель, — сделав реверанс, закончила мамаша Жюжю.

— Привет вам, сударь, привет вам, мадемуазель, привет вам, сударыня, — звонким голоском повторяла Ринетта и улыбалась без тени смущения.