Семья Тибо.Том 1

Ему оставалось пройти два километра по прекрасной ровной дороге, залитой весёлым солнечным светом. После долгих дождливых недель весна впервые в этом году предстала во всём своём блеске, в свежем благоухании мартовского утра. Антуан восхищённо смотрел на взрыхлённые бороною, уже начинавшие зеленеть поля, лежавшие по обе стороны дороги, на ясное небо, затянутое у самого горизонта лёгкой дымкой, на сверкавший под солнцем холмистый берег Уазы. Он ощутил такое умиротворение, и такая чистота была разлита вокруг, что на секунду мелькнула малодушная мысль: хорошо, если бы всё оказалось ошибкой. Разве эта красота похожа на каторгу для детей?

Чтобы попасть в исправительную колонию, надо было пройти через всю деревню Круи. Когда он миновал уже последние дома и вышел к повороту, его вдруг словно что-то ударило; никогда прежде не видел он колонию, но тут сразу узнал издалека это огромное одинокое здание под черепичной кровлей; среди меловой равнины, лишённой всякой растительности, оно высилось в обрамлении побелённой стены, точно новое кладбище; он узнал ряды зарешеченных окон и блестевший на солнце циферблат башенных часов. Здание можно было принять за тюрьму, если б не высеченные в камне золотые буквы, которые сверкали над вторым этажом, указывая на филантропический характер заведения:

ФОНД ОСКАРА ТИБО

Вдоль дорожки, что вела к колонии, не было ни деревца. Узкие окна издали разглядывали посетителя. Антуан подошёл к воротам и потянул за шнурок; колокольчик задребезжал, прорезая воскресную тишину. Одна створка открылась. Яростно залаял злющий пёс, сидевший на цепи в своей будке. Антуан вошёл во двор; это был скорее палисадник; окружённый гравием газон закруглялся перед главной казармой. Он чувствовал, что за ним наблюдают, но не видел ни живой души, если не считать пса, который рвался на цепи и лаял не переставая. Слева от входа возвышалась часовня, увенчанная каменным крестом; справа стояло приземистое строение с вывеской «Администрация». К этому флигелю он и направился. Когда он подошёл к крыльцу, дверь отворилась. Собака всё лаяла. Он вошёл. Выкрашенный охрой вестибюль, пол выложен плитками, по стенам новенькие стулья, как в монастырской приёмной. В комнате было жарко натоплено. Гипсовый бюст г‑на Тибо в натуральную величину, но под низким потолком выглядевший исполинским, украшал правую стену; жалкое распятие чёрного дерева, перевитое буксовыми ветками, висело, вероятно, симметрии ради, на противоположной стене. Антуан стоял, вслушиваясь в настороженную тишину. Нет, он не ошибся! От всего здесь разило тюрьмой!

Наконец в задней стене отворилось окошко, высунулась голова надзирателя. Антуан бросил ему свою визитную карточку вместе с карточкой отца и объявил сухим тоном, что желает говорить с директором.

Прошло минут пять.

Раздражаясь всё больше, Антуан уже собирался пройти внутрь дома, когда в коридоре послышались лёгкие шаги; молодой человек в очках, в светло-коричневом фланелевом костюме, весь кругленький и беленький, кинулся ему навстречу, подпрыгивая в комнатных туфлях, протягивая к нему руки и сияя круглой физиономией:

— Здравствуйте, доктор! Какая приятная неожиданность! Ваш брат будет в восторге! Я много о вас слышал, господин учредитель часто говорит о своём взрослом сыне-враче! Впрочем, семейное сходство… да-да, оно налицо! — добавил он, смеясь. — Уверяю вас! Но прошу, пройдёмте ко мне в кабинет. Ах, извините, я забыл представиться! Я — Фем, директор.

Он подталкивал Антуана к директорскому кабинету и, шаркая ногами, семенил за ним следом, воздев к потолку широко расставленные руки, словно боялся, что Антуан споткнётся и его надо будет подхватывать на лету.

Он заставил Антуана сесть и сам занял место за своим столом.

— Надеюсь, господин учредитель пребывает в добром здравии? — осведомился он сладким голосом. — Ах, он совсем не стареет, это просто поразительно! Какая жалость, что он не смог сегодня с вами приехать!

Антуан недоверчиво огляделся вокруг и довольно бесцеремонно уставился на жёлтое, как у китайца, лицо и золотые очки, за которыми радостно помаргивали раскосые глазки. Он был совершенно не подготовлен к столь обильному словоизвержению и буквально сбит с толку домашним видом каторжного начальства, неожиданно представшего перед ним в облике этого улыбчивого юнца в пижаме, тогда как он ожидал здесь встретить переодетого жандарма отталкивающей наружности или, уж во всяком случае, кого-нибудь вроде директора коллежа, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить необходимое самообладание.