Семья Тибо, том 1

Я больше, право, не пой-ду…

Его глаза наполнились слезами. Только бы ничего не слышать, только бы ничего не видеть!

Он закрыл лицо руками. И тотчас же перед ним возник образ Рашели: запах амбры остался на его пальцах, оттого что ночью он перебирал бусины на ее ожерелье! И он словно почувствовал, как к его груди прижалось ее округлое плечо, ощутил на губах прикосновение ее теплых губ. И ощутил так живо, что весь замер, откинув голову, опустив руки, впившись пальцами в подлокотники и с силой вдавив затылок в мягкую спинку кресла. На память пришла фраза Рашели: "Я подумывала о самоубийстве…" Да, да, покончить с собой. Самоубийство — единственный выход, спасенье от тоски… Самоубийство не преднамеренное, почти безотчетное, совершенное просто ради того, чтобы любой ценою покончить с нестерпимой мукой, которая словно берет его в тиски, покончить, пока она не достигнет предела.

Вдруг он подскочил, сразу встал на ноги: какой-то человек незаметно подошел к нему и коснулся его руки. Рефлекторным движением Антуан чуть было не отшвырнул его, чуть было не свалил ударом кулака.

— Да вы что? — удивился тот.

То был старик контролер, проверявший билеты.

— А… парижский поезд? — заикаясь, пробормотал Антуан.

— Третья платформа!

Антуан посмотрел на него невидящими глазами и пошел к перрону нетвердым шагом.

— Спешить некуда, восточный не сформирован, — крикнул контролер, и, приметив, что Антуан от слабости еле держится на ногах и, выходя, даже ударился о косяк двери, старик пожал плечами и проворчал:

— А ведь на вид здоровяк!..

ДЕНЬ ВРАЧА

I. Антуан встречает в подворотне двух мальчиков

Половина первого. Университетская улица. Антуан выскочил из такси и нырнул в подворотню. "Понедельник, — подумал он, — у меня сегодня прием".

— Здравствуйте, сударь!

Он обернулся: два мальчугана, — казалось, они укрылись здесь в углу от ветра. Старший снял фуражку, поднял голову, круглую и подвижную, как у воробья, и смело посмотрел на Антуана. Антуан остановился.

— Я вот о чем: не пропишете ли какое-нибудь лекарство… ему, он болен.

"Он" все еще стоял поодаль. Антуан подошел к нему.

— Что с тобой, малыш?

Порыв сквозного ветра, приподняв пелерину, открыл руку мальчика: она была перевязана.

— Пустяки, — уверенным тоном продолжал старший. — Не скажешь даже, что он получил увечье на работе, хотя этот паршивый прыщик вскочил у него в типографии. Руку дергает до самого плеча.

Антуан очень спешил.

— Температура повышена?

— Как вы сказали?

— Жар есть?

— Да, похоже на то, — ответил старший, кивнув головой и озабоченно вглядываясь в лицо Антуана.

— Скажи своим родителям, чтобы привели его к двум часам на прием в амбулаторию при "Милосердии", — знаешь, большая больница налево?

На лице мальчика появилась легкая гримаса, выдавшая его разочарование, но тотчас же исчезла. На губах заиграла заискивающая полуулыбка.

— Я думал, вы согласитесь… — Но он тотчас же спохватился и закончил тоном человека, привыкшего мириться с неизбежным: — Ничего, как-нибудь устроимся. Благодарю вас. Пойдем, Лулу.

Он улыбнулся безо всякой задней мысли, приветливо помахал фуражкой и двинулся к выходу.

Антуан был заинтересован. Одно мгновение он колебался.

— Вы меня здесь ждали?

— Да, сударь.

— Кто вас… — Антуан открыл дверь, которая вела на лестницу. Заходите сюда, не стойте на сквозняке. Кто вас сюда направил?

— Никто. — Рожица мальчугана прояснилась. — Я ведь вас хорошо знаю. Я служу в нотариальной конторе. Знаете, в глубине двора.

Антуан стоял около больного и машинально взял его за руку. Прикосновение к влажной ладони, к горячей руке всегда вызывало в нем невольное волнение.

— Где живут твои родители, малыш?

Младший перевел на старшего усталый взгляд:

— Робер!

— У нас нет родителей. — И после короткой паузы прибавил: — Мы живем на улице Вернейль.

— Ни отца, ни матери?

— Нет.

— А дед или бабушка?

— Никого нет.

Выражение лица у мальчика было совершенно серьезное, взгляд вполне искренний; никакого желания разжалобить или хотя бы заинтересовать, ни малейшего оттенка грусти. Зато удивление Антуана могло показаться ребяческим.

— Сколько тебе лет?

— Пятнадцать.

— А ему?

— Тринадцать с половиной.

"Черт бы их побрал! — подумал Антуан. — Уже без четверти час! Позвонить Филипу. Позавтракать. Зайти к отцу. И успеть вернуться в предместье Сент-Оноре до приема… Выбрали как раз подходящий денек!"

— Ну хорошо! — сказал он внезапно. — Пойдем, я посмотрю.

И чтобы не отвечать на радостный, но ничуть не удивленный взгляд Робера, прошел вперед, вынул ключ, открыл дверь своей квартиры в нижнем этаже и провел мальчиков через переднюю в кабинет.

В дверях кухни показался Леон.

— Леон, подождите подавать… А ты сними-ка все это, да поживее. Брат поможет тебе. Осторожнее… Так, подойди поближе.