Семья Тибо, том 1

Вот уже семь лет, как этот человечек в очках ежедневно работал у г-на Тибо, но Антуан знал его не больше, чем в первый день. Говорил он мало, тихим голосом и высказывал лишь прописные истины, громоздя друг на друга синонимы. Проявлял пунктуальность, был одержим множеством мелких привычек. Жил с матерью, к которой относился с трогательной заботливостью. Его имя было Жюль, но из уважения к своей собственной персоне г-н Тибо величал своего секретаря "господин Шаль". Антуан и Жак прозвали его "Пастилкой" и "Скукотой".

Антуан прямо прошел в кабинет отца, который, прежде чем отправиться спать, приводил у себя на столе в порядок бумаги.

— А, это ты? Плохие новости!

— Да, — перебил его Антуан. — Мне господин Шаль уже рассказал.

Господин Тибо коротким рывком выпростал подбородок из-под воротничка; он не любил, когда то, о чем он собирался сообщить, оказывалось уже известным. Антуану, однако, было сейчас не до того; он думал о предстоящем разговоре, и его заранее охватывал страх. Но он вовремя взял себя в руки и сразу перешел в наступление:

— У меня тоже очень плохие новости: Жаку нельзя больше оставаться в Круи. — Он перевел дух и договорил залпом: — Я прямо оттуда. Видел его. Говорил с мим. Обнаружились весьма прискорбные вещи. И я пришел с тобой об этом поговорить. Его необходимо забрать оттуда как можно скорее.

Оскар Тибо остолбенел. Его изумление выдал лишь голос:

— Ты?.. В Круи? Когда? Зачем? И меня не предупредил? Рехнулся ты, что ли? Объясни, в чем дело.

Хотя на душе у Антуана немного полегчало после того, как первое препятствие осталось как будто бы позади, все же он чувствовал себя скверно и не в силах был снова заговорить. Наступило зловещее молчание. Г-н Тибо открыл глаза; потом они медленно, как бы помимо его воли, опять закрылись. Тогда он сел за стол и положил на него кулаки.

— Объяснись, мой милый, — сказал он. И спросил, торжественно отбивая кулаком каждый слог: — Ты говоришь, что был в Круи? Когда?

— Сегодня.

— Каким образом? С кем?

— Один.

— И тебя… впустили?

— Естественно.

— И тебе… разрешили свидание с братом?

— Я провел с ним весь день. С глазу на глаз.

У Антуана была вызывающая манера подчеркивать концы фраз, что еще больше распаляло гнев г-на Тибо, но вместе с тем призывало к осмотрительности.

— Ты уже не ребенок, — заявил он, словно только что определил по голосу возраст Антуана. — Ты должен понимать всю неуместность подобного шага, да еще без моего ведома. У тебя имелись какие-то особые причины отправиться в Круи, ничего мне не сказав? Твой брат написал тебе, тебя позвал?

— Нет. Меня вдруг охватили сомнения.

— Сомнения? В чем же?

— Да во всем… В режиме… В том, каковы последствия режима, которому Жак подвергается вот уже девять месяцев.

— Право, милый, ты… ты меня удивляешь!

Он медлил, выбирая умеренные выражения, но крепко сжатые толстые кулаки и резко выбрасываемый вперед подбородок выдавали его подлинные чувства.

— Это… недоверие по отношению к отцу…

— Каждый может ошибиться. И вот доказательства!

— Доказательства?

— Послушай, отец, не надо сердиться. Я думаю, мы с тобой оба желаем Жаку добра. Когда ты узнаешь, в каком плачевном состоянии я его нашел, ты сам первым сочтешь, что Жаку необходимо как можно скорее покинуть исправительную колонию.

— Ну уж нет!

Антуан постарался пропустить иронию г-на Тибо мимо ушей.

— Да, отец.

— А я тебе говорю — нет!

— Отец, когда ты узнаешь…

— Уж не принимаешь ли ты меня за дурака? Думаешь, мне нужны твои сообщения, чтобы узнать, что делается в Круи, где я вот уже десять лет провожу ежемесячные генеральные ревизии и получаю полный отчет? И где не принимается никаких решений без предварительного обсуждения на заседании совета, которым я руковожу? Так, что ли?

— Отец, то, что я там увидел…

— Довольно об этом. Твой брат мог наплести тебе бог знает что, благо ты так доверчив! Но со мной этот номер не пройдет.

— Жак ни на что не жаловался.

Господин Тибо явно был озадачен.

— Тогда в чем же дело? — проговорил он.

— Именно это-то и серьезнее всего: он говорит, будто ему так спокойно и хорошо, даже утверждает, что ему там нравится!

Услышав, что г-н Тибо удовлетворенно хмыкнул, Антуан добавил оскорбительным тоном:

— Бедный мальчуган сохранил такие прелестные воспоминания о семейной жизни, что предпочитает жить в тюрьме.

Стрела не достигла цели.

— Вот и прекрасно, мы с тобой, стало быть, во всем согласны. Чего тебе еще надо?

Антуан уже отнюдь не был уверен, что сможет добиться своего; поэтому он не стал пересказывать отцу все, что обнаружилось из признаний Жака; он решил изложить только основные свои претензии, а об остальном умолчать.