Семья Тибо (Том 1)

- Да вот, помнится мне, как по взгляду, самому обычному взгляду, я проникла в тайну человека, с которым жила долгие месяцы. Дело было в ресторане, за столиком. В Бордо. Сидели мы друг против друга. Болтали. И оба смотрели то на тарелку, то в лицо друг другу, то бегло оглядывали зал. И вдруг, - никогда мне этого не забыть, - я на какую-то долю секунды перехватила его взгляд, направленный куда-то за мою спину и выражавший такую... Это так меня поразило, что я вмиг невольно обернулась, хотела увидеть...

- И что же?

- А то, что я просто хотела тебе сказать: своих взглядов следует остерегаться, - отвечала она уже совсем иным тоном.

Антуан чуть не поддался искушению и не стал допытываться: "Что же за тайна?" Но не решился. Он до крайности боялся, что может показаться наивным, если начнет задавать пустые вопросы; два-три раза он уже пытался завязать с ней откровенный разговор, но Рашель только смотрела на него - удивлялась, забавлялась, хохотала, и ее насмешливая гримаска глубоко уязвляла его.

Вот почему он промолчал. Зато заговорила она:

- Вспомнишь прошлое, и тоска разбирает... Поцелуй меня. Еще раз. Крепче.

Однако ж мысль о прошлом ее не оставляла, потому что она добавила:

- Впрочем, вот что: я сказала "его тайну", а надо бы сказать "одну из его тайн". Да, в душу этому простачку никогда не влезешь.

И то ли желая избавиться от воспоминаний, то ли - от безмолвных вопросов Антуана, она повернулась на бок, так медленно и плавно извиваясь всем телом, что казалось, будто оно у нее кольчатое.

- Ну и гибкая же ты, - заметил он, нежно гладя ее, как ласкают чистокровную лошадь.

- Да неужели? А известно ли вам, что я десять лет училась в балетной школе при театре Оперы?

- Ты? В Париже?

- Именно так, сударь. Даже была примадонной, когда бросила сцену.

- И давно бросила?

- Уже шесть лет.

- А почему?

- Ноги подвели.

На миг ее лицо затуманилось.

- Ну а потом мне чуть было не довелось стать наездницей, - продолжала она без передышки. - В одном цирке. Удивлен?

- Ничуть, - отвечал он спокойно. - А в каком же цирке?

- Да так, не во Франции. Попала в большую международную труппу, - в те времена Гирш таскал ее на гастроли по всему свету. Знаешь, тот самый Гирш, мой знакомый, о котором я тебе уже рассказывала, сейчас он обретается в Египетском Судане. Хотелось ему поживиться на моих способностях, да я на это не пошла!

И, болтая, она развлечения ради сгибала в колене и выпрямляла то одну, то другую ногу - движения были быстры и отработанны, как у гимнаста.

- Он так решил, - продолжала она, - потому что еще прежде, в Нейи, заставил меня немного научиться вольтижировке. Вот что я обожала! Лошади у нас были - прелесть! И уж своего мы, разумеется, не упускали, наскакались вволю.

- Значит, вы жили в Нейи?

- Я-то нет. Он там жил. Содержал в Нейи манеж. Лошади всегда были его страстью. И моей тоже. И твоей?

- Ездить верхом немного умею, - сказал он, приосаниваясь. - Только поездить все случая не было. Да и времени.

- Ну, у меня-то случаев было хоть отбавляй! И сногсшибательных! Как-то из седла не вылезала три недели с лишком.

- Где же?

- В Марокко, в самой глуши.

- Ты бывала в Марокко?

- Дважды. Гирш поставлял подержанные винтовки южным племенам. Прямо военная экспедиция! Однажды на наш дуар67 напали по-настоящему. Бой вели всю ночь и весь день... Впрочем, нет, ночь напролет, в кромешной темноте вот жутко-то было! - и все следующее утро. Ночью они нападают редко. Они убили семнадцать наших носильщиков и ранили тридцать с гаком. Только начнут стрелять, я бросалась на землю между ящиками. Но и я получила на орехи...

- На орехи?

- Ну да, - засмеялась она. - Пустяки, ссадина.

И она показала на рубец, затянутый шелковистой кожей, под ребрами, у изгиба талии.

- Почему же ты мне сказала, будто выпала из автомобиля? - строго спросил Антуан.

- Ну, это ведь было в нашу первую встречу, - отвечала она, передернув плечами. - Ты бы, пожалуй, подумал, что я перед тобой рисуюсь.

Воцарилось молчание.

"Так, значит, она может мне и солгать?" - подумал Антуан.

Взгляд Рашели стал задумчивым, но вот ее глаза снова сверкнули, в них вспыхнуло пламя ненависти и почти сразу погасло.

- Тогда он воображал, что я вечно буду таскаться за ним куда угодно. И ошибся.

Антуан испытывал какое-то неосознанное чувство удовлетворения всякий раз, когда она с озлоблением заглядывала в свое прошлое. Искушало желание сказать: "Будь со мной. Всегда".