В. Н. Накаряков

СЕМИДЕСЯТЫЙ МЕРИДИАН

Пакистанские очерки

и репортажи

*

Редакционная коллегия

К. В. МАЛАХОВСКИЙ (председатель), А. Б. ДАВИДСОН,

И. Б. ЗУБКОВ, Г. Г. КОТОВСКИЙ, И. А. СИМОНИЯ

Ответственный редактор

Ю. В. БАНКОВСКИЙ

Фото автора

© Главная редакция восточной литературы

издательства «Наука», 1975

ЗА ГИМАЛАЯМИ

Впервые мне довелось побывать в Пакистане в августе 1965 г., в самый канун 17-дневной войны с Индией. Серьезно знакомиться с Пакистаном я начал за несколько месяцев до своей поездки. Литература о стране оказалась небогатой: научные монографии и справочники давали фактический материал, а о жизни страны рассказывали редкие репортажи и немногие переводные художественные произведения.

Командировка началась с Кабула, где мне нужно было получить интервью у одного из государственных деятелей Афганистана.

После нескольких дней, ушедших на организационные хлопоты, вместе с корреспондентом ТАСС Алексеем Петровым мы провели интервью и передали его телеграфом в «Известия». Задание было выполнено. По разрешению редакции я мог, получив предварительную пакистанскую визу, продолжить путь в Пакистан, до которого от Кабула — рукой подать.

Формальности не отняли много времени. Любезный второй секретарь посольства в Кабуле сразу поставил в моем паспорте штамп. Удалось договориться при этом, что до Карачи я полечу не торопясь, с остановками на один-два дня в Пешаваре, Равалпинди и Лахоре. Место в самолете было забронировано на 6 августа.

Казалось, все складывалось превосходно. Но вдруг в посольстве раздался звонок и дежурный пригласил меня к телефону. Пакистанский дипломат, выдавший мне визу, извинился и сказал, что план моей поездки меняется: я могу лететь только до Карачи, без всяких задержек в пути. Его голос показался мне встревоженным.

— Прямо в Карачи, сэр. Это все, что я могу вам сказать, — твердо заявил он, когда я начал было «выяснять отношения».

Причина изменения маршрута стала ясной позже. На севере было беспокойно. Очередной конфликт с Индией разгорался. Через несколько месяцев в Ташкентской декларации было объявлено об отводе войск Пакистана и Индии на позиции, которые они занимали до 5 августа 1965 г. Именно в этот день происходили мои переговоры с пакистанским посольством в Кабуле.

Таким образом, на этот раз я вынужден был любоваться пейзажами с высоты полета рейсового «Трайдента», а видами городов — из транзитных залов аэропортов. Самолет повторял в воздухе путь древних караванов. Миновав Хайберский проход, он летел над «главной улицей Азии». Перед афгано-пакистанской границей наш самолет пересек 70-й меридиан. Мы спускались по нему от самого Ташкента, а теперь он пересечет все пакистанские провинции.

Времени в полете было более чем достаточно. Мысли невольно возвращались в далекое и близкое прошлое. Когда-то мне пришлось летать над островом Белым, где, словно вынырнув из глубин студеного моря, 70-й меридиан начинает путь по земле сибирской, через пески пустыни, а затем пронзает каменные громады Памира и Гиндукуша. Скоро ему предстоит преодолеть просторы Индийского океана. Там, кроме затерянных островов и коралловых рифов, он не встретит суши до самого ледового континента Антарктиды. Меридиан врежется в него в районе Земли Эндерби, где на моей памяти закладывалась научная станция «Молодежная».

Долгие годы, до избрания стези журналиста-международника, моим любимым жанром был репортаж. Беспокойная судьба дала возможность участвовать в дальних перелетах, проплыть на дрейфующей льдине станции «Северный полюс-9», побывать в Антарктиде. Бывал я и во многих странах, но в большинстве из них не пришлось жить подолгу, удавалось окидывать их лишь беглым взглядом.

Говорят, что первое впечатление — самое яркое. Действительно, увиденное впервые прочно оседает в памяти, но при этом многое берешь на веру, полагаясь больше на зрительные ощущения, которые и стремишься точнее передать читателю. Когда же работаешь в чужой стране несколько лет, обильная информация о ней заставляет строже подходить к отбору фактов, нередко отказываться от описания отдельных блестящих деталей…

На этом мои досужие размышления прервал голос стюардессы, объявившей по самолетному радио о посадке в Карачи. Выйдя на поле, я окунулся в горячий, обволакивающий, липкий воздух, расплавивший недавние воспоминания о снежных просторах.

Такси — черпая коробочка с желтой крышей — долго рыскало в кварталах Шахи-е-Миллат, где мне нужно было отыскать дом советского консула. Шоферу я сказал, что прилетел из Москвы. Время от времени он бросал на меня изучающие взгляды: впервые видел русского. Он взял бумажку с адресом и подошел к двум молодым людям в белых рубашках.

После короткого объяснения оба подошли к машине и один из них очень правильно сказал по-русски: