Семиевие

Затем она потянулась назад, к самым щиколоткам, и нащупала язычок молнии. Почему именно «молнии» – совершенно не ясно. Застежка представляла собой две шеренги примитивных узкоспециализированных вьев, которые, сцепившись, заключали тело пилота внутри фюзеляжа под капюшоном из многослойной шершавой изоляции. Кэт потянула капюшон на себя, и верх планера обхватил ягодицы, сомкнулся со скафандром вдоль позвоночника, закрыл шею. Снаружи остался только пузырь с головой, ставший теперь носовым наконечником планера.

Подобно птице, расправляющей крылья, Кэт распластала руки и просунула их в изолированные тоннели, оперев на тугие, накачанные опоры. На мгновение показалось, будто внутрь планера как-то угодили мелкие камешки и теперь застряли в рукавах. Но вот один из них немного сдвинулся, и стало ясно, что это снова включился скафандр: вьи почувствовали камень под крылом и сымитировали его рельеф.

Слой изоляции также приглушал внешние шумы, так что теперь Кэт не слышала почти ничего, что происходило снаружи.

Это не значило, что звуки пропали совсем. Был слышен ветер. Впрочем, этой фразой едва ли можно описать ту симфонию звуков, которую передавала сеть миниатюрных динамиков. Для сравнения: предложение «канид чует запах леса» значит совсем не то же самое, что «человек чует запах леса». Дело не в словах, а в том, что обонятельные органы канида не в пример мощнее и развитее, чем у человека. В самом грубом приближении, трехмерный звуковой портрет ветра, генерируемый в реальном времени бортовыми системами планера и передаваемый динамиками внутри шлема, настолько же превосходил то, что Кэт могла бы воспринять невооруженным ухом, насколько обоняние канида превосходило человеческое. Планер был снабжен лидарами, направленными во все стороны. Они просматривали атмосферу на несколько сот метров вокруг и находили в ней мириады течений, перепадов и вихрей. Передать всю эту информацию звуком невозможно, но даже по имеющемуся сигналу было понятно куда двигаться, а именно – где находится средоточие энергии. И вот сейчас симфония тонов, завываний, треска и шорохов подтверждала: интуиция накануне ее практически не подвела. Поток ветра, поднимавшийся от озера по склону, был довольно равномерен, но, огибая гребень холма, верхние слои воздуха должны были перемещаться быстрее, чтобы угнаться за нижними слоями. Так между ними возник перепад скорости. Им можно было воспользоваться.

Кэт не только слушала, но и смотрела. Две птицы летели параллельно склону, ныряя из одного слоя в другой, чтобы перенять подъемную силу. Движение облаков высоко наверху показывало, с чем Кэт придется столкнутся через несколько минут, но пока что она об этом не задумывалась.

Порыв ветра. Давление под руками увеличилось, и в это же мгновение планер начал отрываться от земли. Кэт шевельнула ладонями и ступнями – скафандр распознал жест и послал соответствующую команду на блок управления. Вот и все, к взлету готовы. Поймав ветер, поднимающийся вдоль склона, аппарат взметнулся в воздух. Неровная поверхность земли больше не ощущалась – лишь дрожание крыльев, считывавших обтекающие их потоки воздуха. Поднявшись повыше, для подстраховки, Кэт наклонилась головой вперед и спланировала к подножию холма, обращая высоту в скорость. Так ей и предстоит провести остаток дня, накапливая энергию, необходимую для подъема. В конце концов весь накопленный запас будет потрачен на то, чтобы набрать высоту и вырваться туда, где атмосфера кончается.