Семнадцать каменных ангелов

«О!» Она оборачивается и смотрит на Уотербери, на лице ни следа презрительной мины, наоборот, видно, что его слова произвели на нее большое впечатление, как будто она студентка литературного факультета Сорбонны. И тут же Уотербери вспоминает ее и едва не падает в обморок от шока. Это та самая женщина, которая на экране монитора стояла на четвереньках с двумя мужчинами спереди и сзади, когда Пабло показывал ему свой интернет-сайт. Диссонанс между мерзким образом на сайте и реальным человеком, стоящим перед ним, ударил ему в голову. Под этой одеждой то же самое тело, с тем же ртом, теми же ягодицами. Теперь уже с полным основанием можно было сказать, что у Уотербери мир фантазии полностью объединился с миром чувств, но результат был поразителен и совсем не тот, который он подразумевал.

Как бы там ни было, попав в царство фантазии, он не может из него вырваться, его затягивает все глубже. Подходит мужчина и приглашает Поле на танец. Она согласно кивает, Уотербери наблюдает, как она идет за ним на танцевальную площадку, и никак не может подавить в себе желания увидеть под переливающимся блестками платьем женщину с картинки. У пригласившего ее мужчины черные вьющиеся волосы и крошечные усики – типичный кинематографический tanguero, – на нем серая, застегнутая до горла рубашка и плиссированные черные брюки. Уотербери представляет себе, как тот занимается с ней любовью в кадре. Он прижимает ее к себе, и они начинают изгибаться, вращаясь под мелодию «El Choclo», и делают головоломные па. У них каменные суровые лица. Они смотрят мимо друг друга, на тысячу километров в сторону. Каждый делает абсолютно разные, выученные из сотен танго движения, и все равно оба смотрятся совершенством. Они вместе наклоняются, они быстро разворачиваются, он стремительно движением ступни делает крест, она переступает через коленку. Мужчина ведет, женщина следует за ним, но при этом они настолько сливаются в едином движении, что никак не скажешь, что он командует ею.

«Девица умеет танцевать!» – произносит Пабло, и Уотербери согласно кивает, он поражен и даже забыл про стакан шампанского в руке.

Когда умолкает музыка, она возвращается за столик и принимается расспрашивать его про написанные им книги. Уотербери еще не освободился от впечатления, произведенного на него фотографией, где она снята с двумя мужчинами, но лицом она сейчас все больше напоминает студентку из Сорбонны. «О чем же были ваши книги?»

«„Черный рынок“ – о международном банкире, который отправляется в командировку и берет с собой жену. Жена исчезает, и он начинает ее искать, но ему все время попадаются умершие люди, оказывается, что он в преисподней, и он выберется на свет божий только после того, как увидит правду о себе и своей работе».

«Это было превосходно», – вставляет Пабло.

«Вторая, „Увядший цвет“… – при воспоминании о ней Уотербери чувствует что-то вроде смущения, – она про рекламную компанию. Действие вращается вокруг Библии, пророчества, ну всякое такое в том же духе. – Он переводит разговор на другую тему: – Сейчас я хочу написать книгу о Буэнос-Айресе, типа детектива. Что-то такое, что сможет найти свою нишу».

От нее не ускользнула нотка горечи в его словах. Она задумчиво наклоняет голову, и, к своему удивлению, он чувствует, что она понимает его. «Это очень трудно, так ведь? Стремиться сделать больше? Сколько же это проблем в жизни себе создаешь».

Пабло предлагает подвезти ее домой. Она живет в центре, неподалеку от отеля «Сан-Антонио», где Уотербери поджидают давящие стены его номера. Пабло оставляет их у отеля, с присущей банкирам деликатностью прощается, и его машина цвета ночи растворяется в темноте. Уотербери задумчиво всматривается в этот стоящий перед ним образчик женщины, в эту студентку Сорбонны, эту tanguera, эту шлюху, занимающуюся любовью перед камерой сразу с двумя мужчинами. В голове всплывают воспоминания о семье, к тому же девица может попросить денег, и тогда все это будет выглядеть глупо. Он провожает ее до крошечной квартирки на Калье-Суипача. Она дрожит в своем серебристом платье на фоне серебристого рассвета и быстро ныряет в дверь, как девушка из всех танго, что выросла в городском квартале, потом стала игрушкой плейбоев и долларов, которые они швыряют в толпу прохожих. La Francesa.

Они обменялись поцелуями в щеку. На него повеяло духами с легким ароматом дыма, и он, как в тумане, двинулся между серыми, неприветливыми стенами домов. Так заканчивается его первая ночь в Буэнос-Айресе.

Фабиан в очередной раз откинулся на спинку стула и помотал головой, словно роль рассказчика утомила его. Остальные двое молчали. Дело Уотербери у них на глазах непоправимо утрачивало оттенок заурядности, превращаясь в калейдоскоп сверкающих фасадов, и им оставалось только неуверенно, на ощупь, ориентироваться между ними.