Семнадцать мгновений летнего дня

Спасаясь от горе-музыкантов, Лизка заткнула уши и, пристроившись головой на плече у Шумахера, постаралась задремать, но ничего у неё не выходило. То било в глаза солнце, то снова врывался в сознание гнусавый голос очередного продавца… А Саня был тёплый, дружелюбный, уютно пах разогретым на солнце асфальтом и ничуточки не возражал против своей роли подушки. Вот только это мало помогало Лизе успокоиться и расслабиться, скорее уж наоборот…

– Ты чего вертишься? – усмехнулся Шумахер. – Я костлявый?

– Да нет, я так, – пробормотала Лиза, щуря глаза от солнца и медленно сползая с сидения. – То ли спать хочу, то ли нет…

– Один глаз закрой, а второй оставь. Вот и будет тебе «то ли».

Лиза задвинулась глубже и старательно взлохматила волосы, скрывая смущение:

– Да ладно, не получается – не буду, и всё.

Саня пожал плечами, спорить не стал и чуть подвинулся, давая Лизе место сесть нормально. Электричка бодро отстукивала свой дорожный ритм, сипел динамик, объявляя очередную станцию, ближе к Москве вагон наконец-то наполнился людьми. За окном мелькали дороги, посёлки, крупные рынки – а после дома, становящиеся всё выше, рекламные плакаты, пёстрые от машин городские улицы. Люди в вагоне засуетились, принялись сгребать к себе немудрёный скарб, отлавливать детей, выглядывать в окна, гадая, пора вставать или ещё нет, и толкаться в дверях.

Лиза и Шумахер, путешествующие налегке – из вещей у них с собой был только Санин рюкзак, – вскакивать не торопились, тянули почти до самого конца. На предпоследней остановке, от которой уже шло метро, Саня вдруг крепко взял Лизу за локоть и стремительным рывком проломился сквозь людей. Спустя полминуты Лиза уже обнаружила себя выдернутой на перрон, как морковка из грядки.

Над Москвой царила «переменная облачность», и когда пробивались солнечные лучи, стёкла домов, ларьки и лужи вспыхивали так, что становилось больно глазами. Людской поток подхватил Лизу и Саню и утянул под землю, в метро, где неважно было, солнце наверху, дождь или вовсе зимняя метель – здесь всегда было одинаково тепло, душно, и только из тёмного зёва туннеля тянул сквозняк.

Путь до Краснопресненской можно опустить без вреда для рассказа – в метро Лиза и Саня ровным счётом ничего не делали, стояли, прислонившись к надписи «не прислоняться» и следили, на какой станции переходить, на какой выходить. Разговаривать из-за шума было решительно невозможно.

На поверхности к моменту их прибытия накрапывал дождь – мелкий, почти незаметный и даже не очень противный. Можно было его переждать под навесом подземного перехода, но Лиза решительно взбежала по лестнице – для неё не было ничего хуже ожидания, а наожидалась она за время поездки уже «по самое не могу».

Саня отстал от неё, не поймав момент резкого старта, и когда поднялся на поверхность, застал весьма занимательную, достойную слов Шекспира картину, к которой морально готов никак не был. Впрочем, ровно как и Лизка.

Мгновение восьмое

– Холин! – возмущалась высокая темноволосая девушка, пытаясь догнать сбивающуюся на бег Лизу, но кеды всегда дадут фору шпилькам, поэтому разрыв постепенно увеличивался. Только, к сожалению, голос девушки перекрывал с лихвой всё расстояние. – Ты куда пропал? Ты почему мне не звонил? Я… я даже не знала, что и думать! Я тебе «ВКонтакте» писала, а ты мне что?

Лизка, готовая от неловкости провалиться сквозь землю, мрачно отозвалась:

– Смайлик.

Она была абсолютно права. Бегущей за ней девушкой была моя ненаглядная Дася, и на её последнее сообщение я именно что самым простым смайликом «=)» и ответил.

От стремительно приближающейся катастрофы не спас и Шумахер, оценивший абсурдность ситуации по достоинству и решивший ни во что не вмешиваться. Он тихонько шёл следом, наслаждался накаляющимися страстями и боролся с соблазном заснять всё происходящее на мобильный телефон и отправить мне.

Дася обиженно вопрошала, кто такая «была та Лиза», а сама Лизка, может, и готова была ответить, но присутствие Шумахера сводило все шансы прояснить ситуацию на нет. Наконец, не выдержав опасений, что сейчас Дася озвучит версию про «двоюродную сестру», а Шумахер услышит и заинтересуется, Лизка сердито отрезала:

– Отстань! С допросами – не ко мне! – и рванула на противоположную сторону улицы, лавируя между машинами с ловкостью потомственного москвича. Саня, не готовый повторить такой подвиг, добежал до ближайшей «зебры», а Дася, обиженно цокая каблуками, вернулась обратно к метро. Стоит мне представить, какое гордое и несчастное у неё было лицо, мне даже становится жаль, что после этой Лизкиной выходки нас уже можно было считать почти официально расставшимися.

С другой стороны, если уж говорить начистоту, на Лизку я сердиться в этом случае не могу. И как бы я сам на её месте поступил? Закатил бы глаза, затараторил бы «Дася-Дася-Дася, ну, я просто занят, у меня родители…» – и разве это было бы лучше? Отсрочка, но никак не решение проблемы.