Семнадцатая жена

Ред Фокс и корпорация Иден объявили о своём сближении, в последние пять дней никогда даже не пытавшийся завязаться переговорный процесс сделал резкий старт, заняв закрытые на две двери конференц-залы и умы всех участников саммита. При этом Дмитрий продолжал паясничать на публике, ходить к Юлии слушать игру на рояле и по возможности устраивать весёлый балаган в любом месте, где бы ни появлялся. Это вынудило журналистов и аналитиков сосредоточить всё своё внимание на мисс Фокс, но здесь их ждало привычное разочарование. Глава фармацевтического гиганта не жаловала журналистов, умела объёмно и сложно говорить, так что в итоге стыдно было признаться, что ничего не понял из ответа, а при любой удобной возможности пропадала из объективов камер. С лисой её роднила не только фамилия или пристрастие к сочетанию рыжего и белого цвета, в ней византийская хитрость соседствовала с гениальностью талантливого учёного, рождая коварного соперника и непроницаемого собеседника.

И словно желая подразнить герцога Норфолк, на затихшей улочке раздался уверенный и размеренный стук каблучков. Мимо витрины кафе грациозно пронесла себя Калиса Фокс с матово-белой папочкой в руке. Она была невысокой, но не боролась с этим вызывающе высокими шпильками. Калиса всего лишь держала себя так, что всегда ниже были вы сами, независимо от вашего роста. Платье, едва скрывавшее колени, насыщенного и тёплого красновато-оранжевого цвета, словно спелое, налившееся соками яблоко в сентябре, обтекало красивую фигуру. Лёгкие складки подчёркивали изгибы тела, вырезы открывали ровно столько, сколько нужно, длинные тёмно-рыжие волосы были собраны в строгую, но изящную причёску. Яркий и тёплый цвет подчёркивал белизну кожи, но не болезненно-выцветшую аристократическую, а просто очень светлую. На губах блуждала довольная, но усталая улыбка, утомлённость читалась и в неестественно светлых жёлтых глазах, с которыми играли бликами жёлтые бриллианты, обрамлённые платиновой паутиной в лёгких украшениях. Судя по всему, она возвращалась со своей конференции, выбрав для неё образ на грани частной встречи и официального заседания. Марк наблюдал за Калисой, пока она не скрылась за выступом магазина, где перед ней расступились, уступая дорогу, несколько топ менеджеров из Германии и премьер-министр Департамента Италия. Конечно, Марк уже был далеко не молод, но красоте все возрасты покорны, даже если эти возрасты скованы усталостью и удручённым расположением духа. В этот момент даже не хотелось думать обо всех довольно неприятных слухах, распространявшихся в кулуарах у мисс Фокс за спиной.

Удивительно как тесен мир: на лайнере более восьми тысяч человек, причём размеры позволяют всем им держаться свободно друг от друга, ещё ни разу Марк не видел случайно собравшейся толпы, но именно сейчас он встретил Калису, как раз тогда, когда вновь начал думать о сценарии новой пьесы, которую она разыгрывала. И ещё одну девушку, разглядывавшую его последние несколько минут не менее пристально, чем он мисс Фокс.

Кристина, а следом за ней и оператор, с загоревшим полным лицом, чем-то напоминавшем всегда грустную морду сенбернара, звякнув колокольчиком входной двери, вошли в кафе, где перед чашкой с чаем сидел герцог. Он уже знал как её зовут, и что она аккредитована на лайнере от Первого Общественного, канала, принадлежащего Юлии Девил. Сегодня она выглядела усталой и неестественно потерянной, возможно даже отрешённой от действительности. Совершенно не мылимая эмоция на лице этой маленькой азиатской вёрткой обезьянки с хищническими замашками. Уходить было уже поздно, а придумывать предлог не вежливо, так что Марк остался на месте, устремив равнодушные бледно-голубые глаза на вошедших, решив, что лучше дать наконец интервью, и тогда возможно на некоторый срок его оставят в покое. Обменявшись привычными условностями, они расположились друг напротив друга. Утомлённый рыцарь прошлого века, скрывшийся за маской вежливой холодности, и ребёнок последних десятилетий безумного мира. Кристина уже не первый раз пыталась взять интервью у Марка, но до этого ему везло, и он ловко избегал неприятного для себя диалога.

Они с выжиданием смотрели друг на друга, словно забыв, зачем одна пришла, а другой остался. Из вежливости и профессионализма два человека решили помучить друг друга, а теперь и не знали, как к этому подступиться. Казалось, молчание длилось бесконечно долго, пока их обоих не вывел из оцепенения сдавленный зевок оператора, раздавшийся слишком громко в обострённой тишине столика.