Сень

— Один из студентов, немного понимающий по-польски, сказал, что это была какая-то родственница, желающая срочно получить часть долга. Приличную часть, пять кусов до конца месяца. В противном случае пообещала представить его президенту университета как мошенника.

— Вы ее нашли?

— Нет, и искать не будем. В канцелярии президента университета информацию об этой женщине подтвердили, но весьма своеобразно: сказали, что к ним вчера заходила какая-то странная леди, просила передать президенту, чтобы он сказал профессору Збигневу Потоцки, что не отдавать долги неприлично.

— Кому сказать?

— Не знаю, у них нет такого профессора. В канцелярии ей это и сказали, она еще пару раз переспросила, а потом извинилась и сообщила, что ее, очевидно, ввели в заблуждение. Да, там заметили, что женщина приехала на машине с номерами Иллинойса, а это уже не наша юрисдикция. Федералам передавать дело будем?

— И что им передавать? Дело о том, что какой-то поляк, испугавшись, что ему придется отдавать долги, сдох от страха? Четверо свидетелей утверждали, что она к нему ближе чем на три фута и не приближалась, а слова… Я не хочу стать у них посмешищем, ведь даже если они ее найдут, что смогут предъявить? Что она ошиблась, приняв одного поляка за другого? Причем приняв за мошенника такого же жулика: если бы он никому должен не был, то и поводов пугаться до смерти… Пиши просто «спонтанная остановка сердца» и закрывай дело.

Для Тани прокатиться за сутки с небольшим почти две тысячи миль было нетрудно: обойтись пару суток без сна она и без эликсиров могла без проблем. Самым сложным было «плюнуть» микрокапсулой в рот объекту, ей пришлось целую неделю тренироваться — но оно того стоило. А небольшую «плевательницу», которую она провезла через океан в волосах, все именно за заколку для волос и принимали. Копеечную, пластиковую — но модную… среди молодящихся очень не юных европейских дам. А ведь эта «заколка» была единственным нужным для выполнения работы предметом. Если, конечно, не считать денег: все остальное просто покупалось. За деньги, и только за деньги: даже торговец автомобилями не стал смотреть ее документы и лишь попросил фамилию по буквам продиктовать.

Вся операция — с момента полета из Москвы в Берлин до возвращения обратно в Москву — заняла у Тани всего полторы недели. Так что ее отсутствия почти никто и не заметил. Почти, только Лаврентий Павлович как бы мимоходом поинтересовался:

— Таня, а ты кого работать отлучалась? И где? Это я на случай, если наша доблестная милиция…

— Обычно наша милиция не в курсе, что творится в жарких странах.

— В очень жарких?

— Относительно. Но вам по этому поводу волноваться точно не стоит, это был один из тех, кого люто не любит товарищ Завадский. Мелкая сошка, но Решатель высчитал, что в дальнейшем мог бы много гадости СССР сделать. А теперь уже не сможет.

— Судя по тому, о ком я знаю, Решатель твой особо не ошибался. Но вот насчет Франко… если ты сможешь с ним поговорить по поводу какой-нибудь амнистии…

— Не смогу. И не хочу. И вы не хотите. Все нормальные коммунисты оттуда вместе с Пассионарией к нам переехали, а те, что остались у Франко в застенках, по нашим законам тоже минимум на пятнадцать лет в лагеря отправиться должны. Троцкисты-с…

— Это что за старорежимные…

— Извините, это я товарища Островского начиталась. Александра Николаевича, вы обо мне плохого все же не думайте. Тут мы с Иосифом Виссарионовичем как-то насчет культуры поговорили, вот я пробелы в собственной культуре и ликвидирую. Как раз сегодня утром «Женитьбу Бальзаминова» закончила…

— Вот не любишь ты советскую литературу!

— Я не люблю отдельных писателей. Самозванцев и мерзавцев, активных деятелей рабочей оппозиции и нацистского евкоммола. Которых Гамарник изо всех сил проталкивал в советскую культуру, несмотря на полную бездарность. У которых жены пошли работать главными редакторами фашистских газет в Крыму. Вот таких писателей я не любила, не люблю и не любить буду. Если бы он сам не помер, то я бы его пристрелила первым… ну, одним из первых.

Лаврентий Павлович поморщился:

— Ладно, литературную дискуссию давай на этом закончим. Я к тебе с другим вопросом заехал: что скажешь про новый реактор товарища Африкантова?

— Это который вторым в Дубне запустили? Я скажу вот что: Игорю Ивановичу минимум Героя соцтруда присвоить нужно, а тому, кто здание электростанции проектировал, орден Трудового Красного знамени нужно дать.

— А я… меня интересует твое мнение о реакторе как таковом.