Сень

— Таня особо просила никакой информации о полете никуда не давать. Вообще никакой. Почему — сказала, что по возвращении вам и товарищу Сталину доложит.

— Лишь бы вернулась нормально… Спасибо, товарищ генерал-лейтенант, можете быть свободны. До ее возвращения, а потом я вас обоих жду.

Первая космическая скорость, то есть восемь километров в секунду — это довольно большая скорость. Если, скажем, задержаться с выдачей команды на торможение всего на одну секунду, то корабль промахнется от рассчитанной точки приземления на целых восемь километров! Ну, а идеале промахнется, однако Земля от идеальной планеты довольно сильно отличается, в том числе и по своим физическим свойствам. Атмосфера планеты «дышит»: днем она поднимается, а ночью опускается — но вот пока никто не знает насколько поднимается и опускается. А еще в этой атмосфере дуют ветры, причем дуют они сильно и в довольно разные стороны. Так что Танина способность «нажимать кнопку» с точностью в десятую долю секунды особой роли не играла. Нажала ее «когда надо», потом нажала другую…

А потом она начала делать то, что делать категорически нельзя: начала довольно быстро «перемещаться по кабине». Ведь датчики с очень высокой точностью показывали, как быстро корабль тормозится в атмосфере, а бортовой компьютер сообщал, куда он с таким торможением в конце концов прилетит. Но так как у спускаемого аппарата было довольно высокое аэродинамическое качество, наклоняя эту кабину под разными углами можно было точку приземления изрядно сместить. Наклонять же ее можно было единственным способом: смещая центр тяжести аппарата. А смещать его можно было тоже лишь смещением «полезной нагрузки» — то есть самой Тани.

Понятно, что нормальный человек на подобные трюки был не способен, но Таня специально перед полетом «поработала над мышцами», и скакать по тесному пространству кабины при пятикратной перегрузке… ну, с трудом, но все же могла. При этом не выпуская из поля зрения приборы, которые подсказывали ей, куда скакать…

Землю Таня предупредила о спуске, и все причастные уже знали, что на этапе торможения никакой связи с аппаратом не будет. Конечно, это был далеко не первый спуск спутника, но с человеком… все, кто имел малейшую возможность, столпились в бункере управления, а кто такой возможности не имел — собрались в диспетчерской сборочного цеха, куда транслировалась вся информация из бункера. И только два человека не вслушивались до судорог в ушах в треск радиоприемников: генерал-лейтенант Каманин и полковник Качурина. Николай Петрович решил просто «не трепать понапрасну себе нервы», а Света — она просто решила «соблюсти субординацию», тем более что для нее Каманин был не просто каким-то генералом, а Первым Героем Советского Союза! И поддержать его — хотя бы и морально — она считала своим долгом.

Поэтому лишь они двое увидели раскрывающийся парашют, под которым висел спускаемый аппарат. А Света заодно увидела и стоящий без дела ГАЗ-69, так что к капсуле они подъехали ровно тогда, когда люк ее открылся и Таня вылезла на свет божий.

— Таня! — громким голосом обратился к ней генерал, какие-то эпитеты, следующие за именем, тщательно скомкав. — Если бы ты…

— Привет, Свет. Ты генералу микстурки дала?

— Да мы все тут эту микстуру хлещем вместо чая.

— Ну и молодцы. Ага, тут антенна все же перегорела, то-то я думаю, отчего связи нет… сейчас… ага, есть связь. Эй вы, там, на Земле! У меня всё нормально, а антенщиков потом попинаю: вывод все же сгорел при спуске. Да не дергайтесь, мы тут недалеко, в паре километров от старта, сейчас сама приеду, товарищ Каманин уже корабль встретил. Светик, ты самолет поведешь или я? Надо в Москву срочно.

— Ну, если надо…

— Таня, извините, но Светлана меня уже в Москву и обратно свозила.

— Значит я поведу, не проблема. Я там так хорошо выспалась!

— Таня, вы только что спустились из космоса, вам сначала необходимо медосмотр пройти…

— Так я его уже прошла.

— Когда? Где?

— Николай Петрович, я же назначена ведущим медиком программы. И все медосмотры я и провожу, если не сочту необходимым других врачей привлечь. Себя я уже осмотрела, других врачей привлекать необходимым не сочла. Так что скафандр сниму — и полетим домой.

— Да, Таня… Лаврентий Павлович хотел еще узнать почему о полете информацию нельзя давать в газеты и на радио.

— Он — узнает. Вы, скорее всего — нет.

— Понял. А со спутниками что было — тоже секрет?

— Не секрет, а руки, растущие из одного места, и не подумайте, что из плеч. Амортизационное кольцо резиновое при отстреле обтекателя от него отваливается, и цепляется за выступающие части спутника. А выступают как раз солнечные батареи…

Во время полета в Москву в правом кресле сидел генерал-лейтенант Каманин, молча, хотя и с улыбкой на губах, слушая рассказ Тани: