Сень

— Да ничего она не боится! Она в такой форме указывает, что ли, на ошибки — но тут же сама их и исправляет! Причем, например товарищ Егоров несколько раз говорил, она так исправляет, что понятно становится, что она их именно исправила, уже сильно позже. Я ведь упоминал уже, что она ничего не объясняет… товарищ Алекперов считает, что она просто опасается неверных формулировок потому что… потому что забыла, как правильно выражаться.

— Ну, насчет выражаться…

— Кстати, она вообще не употребляет бранных слов. Самое страшное у нее ругательство — это «рукожопый имбецил», и означает оно лишь то, что такого человека она учить не будет, поскольку бесполезно. И опять же, все, кого она так обозвала, себя именно рукожопыми имбецилами в дальнейшем и проявили. И товарищ Семенов отмечал, что она часто просто не знает, как что-то из химии людям объяснить правильно. Наверное, это связано с потерей памяти…

— Возможно.

— А вот что еще было отмечено, так она своих пациентов всегда доводит до здорового состояния не только физически, но и морально. Даже если человеку руку или ногу ампутировали, или даже… еще что-нибудь, она объясняет, причем так объясняет, что человек ей начинает полностью верить, что это, конечно, неприятно, но… ты не поверишь, что это — временно! И что раз уж голову ампутировать не пришлось, то все остальное будет у человека хорошо. И вот все это вместе меня… нет, не настораживает, а оставляет в глубочайшем недоумении: с одной стороны она вроде как безжалостная… ладно, а с другой — эталон заботливости. Так что для себя я решил считать так: если человек — мерзавец, ну, хотя бы с ее точки зрения, то она такого убьет и не поморщится. А если человек… даже то чтобы хороший, а просто не мерзавец — то для такого она готова все сделать, чтобы ему жилось хорошо. Николай Нилович несколько раз отмечал, что девочка специально для отдельных товарищей готовила какие-то свои эликсиры, она их называет «зелья здоровья». И предупреждала товарища Бурденко, что эти эликсиры сделаны «под болячки конкретного человека» и для других не подходят. Шапошников после них на глазах расцвел, Толбухин, говорят, тоже гоголем ходит…

— Она что, знакома с Шапошниковым и с Толбухиным?

— В том-то и дело, что нет. Но откуда-то узнала, что у них в медкартах записано… а уж что она за зелья варит — никто не знает. Химики-фармацевты пытались понять — безуспешно. И это при том, что она и рецептуры им передавала, и технологии. Но заранее и предупреждала, что у них все равно ничего не выйдет. Ту же тормозуху фармацевты вместе с ней в ее лаборатории делали, рядом стоя и все ингредиенты из одних и тех же банок с коробками беря. Так ее тормозуха работает, а то, что у фармацевтов вышло — нет.

— То есть она все же пользу для страны приносит, просто пока не может другим рассказать как это делает.

— Примерно так. А насчет Коврова сорок третьего… я уверен, я убежден, что она в состоянии убить любого человека, который ей не понравится, и никто не поймет как она это сделала. Но, на наше с тобой счастье, она считает, что мы людям пользу приносим… или, по крайней мере, приносим пользы больше чем вреда. Честно скажу: я поначалу ее довольно сильно боялся, а теперь перестал. Знаю, что мне… нам вреда она не нанесет. А если понадобится ее помощь — мы на нее можем рассчитывать даже тогда, когда рассчитывать уже не на кого…

Обдумав все, Иосиф Виссарионович пришел к удивившему его самого выводу: девочку бояться не надо. Просто потому, что если она его захочет убить — она это сделает, но раз она его не убивает, а лечит — то скорее всего убивать его и не собирается. Так что вечером он поудобнее устроился в кресле. Сев так, чтобы видеть и закрытое тяжелой шторой окно, и дверь в кабинет: ему вдруг стало интересно понять, как она войдет, минуя охрану. И просидел так довольно долго — но никто в окно не залезал и в дверь не входил. Просто вдруг сзади, с дивана, донесся знакомый голос:

— Вы меня ждете или чем-то заняты?

Сталин вздрогнул и повернулся: девушка со снежно-белыми волосами сидела на диване и смотрела на него веселыми глазами.

— Как… как вы тут оказались?

— Я же предупредила, что приду, у меня есть определенные навыки, позволяющие войти туда, куда мне надо. А сегодня мне действительно надо было сюда зайти: все же вы лишь остановились возле могилы, а мне надо вас оттуда увести достаточно далеко. Как голова, больше не болит?

— Спасибо, хорошо.