Сенокос в Кунцендорфе

«Геббельсовские газеты на немецком языке беспрепятственно продолжают издаваться в Соединенных Штатах Америки. Нет нужды, что эти газеты давно перестали получать директивы от германского министерства пропаганды: они повторяют зазубренные фразы, которые слышали от Геббельса перед его бесславным концом.

Немецкая газета «Абендпост» (Чикаго) заклинает американцев и англичан двинуться, войной против Советского Союза. Еженедельник «Вандерер» (Сент-Поль, штат Миннесота) высказывается за устранение Советского Союза из Организации Объединенных Наций. Едва ли не самую злобную антисоветскую позицию занимает «Ней фольксцейтунг», издаваемая группой немецких социал-демократических эмигрантов в Нью-Йорке: она из номера в номер крикливо призывает Америку и Англию к походу против СССР».

Во время читки то один, то другой солдат бросал реплики: «Вот сволочи!» Или: «Ничего, сейчас в Берлине договорятся, этот… господин Трумэн воротится к себе в Америку и заткнет глотку всем крикунам!» Кутузов — тот время от времени отпускал такие словечки, что, окажись рядом запорожцы, пишущие письмо турецкому султану, то и они зарделись бы, как красные девки.

Закат уже погас, рыба в пруду перестала плескаться. В парке было тихо. Только летучие мыши с внезапным шумом проносились по темным аллеям.

Кутузов сказал: «Отбой»! — и солдаты пошли спать.

Мы с доктором тоже хотели идти, как вдруг является бледный пан Залесский, наш нынешний сосед.

— Я до пана доктора,— говорит.

— Что случилось? Кобета захворала?

— Не, цурка… — отвечает пан Залесский и, вижу, слез удержать не может. Вынул платок из кармана, потер тем платком глаза и попросил закурить. Я протянул ему сигареты.

— Марылька? — спрашиваю.

— Так, Марылька… Цурка… Я и моя кобета — мы ее бардзо кохамы…

Доктор взял сумку с разными медицинскими инструментами и лекарствами и отправился с паном Залесским. Воротился он поздно, когда солдаты уже спали. «Что там у нее? — говорю. А доктор: «Не знаю… Еще не разобрался… Боюсь, воспаление легких…» Ну ты, говорю, уж постарайся, жалко Марыльку, если что… Слыхал, какую она песню пела: «Вольга, Вольга, руска жэка…»

3 августа 45 г.

Вчера приходит ко мне Кутузов и говорит:

— Товарищ лейтенант, я так понимаю, что надо и немцев привлечь, а то солдатики подустали трохи.

Я, признаться сказать, не сразу его понял.

— Что значит привлечь? — спрашиваю.— Это ты насчет работы, что ли?

— Так точно,— говорит,— насчет работы. Немцы, известное дело, народ работящий, если мы их привлечем, ничего страшного, может, даже рады будут, а нам помощь.

Ну голова! И как, говорю, тебя, Кутузов, не пригласили на Берлинскую конференцию всякие мировые проблемы решать?..

Кутузов приосанился, гимнастерку одернул. Смеется:

— А что? Думаете, слабо было бы? Да нацепите мне генеральские погоны... Все зависит от погонов, я так понимаю, товарищ лейтенант.

— Ну-ну! — Я погрозил Кутузову пальцем.— Ты скажи лучше насчет немцев… Привлечь — дело не хитрое. А дальше что? Чем ты, умная голова, будешь расплачиваться с ними?

— А зачем расплачиваться? — удивился Кутузов.— Мы… как бы это сказать… Мы, товарищ лейтенант, помочь устроим, на добровольных началах. Хочешь — иди, не хочешь — не надо, сиди себе в хате и ковыряй в ноздре. А кто придет, поможет… Ну, тому мы большое спасибо скажем перед строем.

Я сказал, что подумаю.

— А чего тут думать? — удивился Кутузов, быстрый в любом деле.— Я сегодня же объявлю и здесь, и в Ульсберсдорфе, а завтра с богом, как говорится.

— Не спеши. Дело это серьезное, и его надо обмозговать,— стоял я на своем.

В это время подвернулся Горохов. Сюда, в Кунцендорф, он приехал тощий, а здесь сразу подобрел, пополнел, щеки заиграли румяными яблоками. Я тогда, в тот раз, проработал его отдельно, с глазу на глаз, так сказать, и все ему высказал. Хоть ты и средний командный состав, говорю, а все равно кончай базар. Я, брат, такой, я морального разложения не потерплю.

— Хорошо, лейтенант, будь по-твоему,— вздохнул доктор.

Серьезно так, холера, вздохнул, ну, думаю, осознал, а молоденькая фрау, гляжу, по-прежнему шныряет туда-сюда, то есть к доктору и обратно. Ну, то и дело юбки мелькают — она эти юбки меняла каждый день и даже чаще. Одна в клеточку, другая в полоску, а третья вся горошком обсыпана. Ну что ты будешь делать? Ему-то я могу приказать, а ей?