Сент-Ронанские воды

— Я не согласна с вашей милостью, — сказала леди Пенелопа, — совершенно не согласна. Вы, я полагаю, догадались, о ком она вела речь?

— Право же, ваша милость слишком высокого мнения о моей догадливости.

— Да разве она не назвала одного имени? — спросила леди Пенелопа. — Вы, милорд, нынче утром что-то уж слишком непонятливы.

— Имени? Да нет, я как будто не слышал. Хотя, правда, она упомянула какую-то… Кэтрин, кажется.

— Кэтрин! — воскликнула леди Пенелопа. — Нет, милорд, она говорила о Кларе, имени в этих местах довольно редком, и я думаю, носит его некая юная леди, о которой вашей милости должно быть кое-что известно, если ваши вечерние ухаживания за леди Бинкс не до конца изгладили у вас из памяти утренние визиты в Шоуз-касл. Вы, милорд, человек предприимчивый. Советую вам присоединить к предметам вашего внимания также миссис Блоуэр, и тогда в списке у вас будут сразу и девушка, и замужняя женщина, и вдова.

— Честное слово, вы слишком строги, миледи. Окружаете себя каждый вечер самыми умными и талантливыми людьми, каких здесь только можно найти, а потом высмеиваете несчастного чудака отшельника, не решающегося приблизиться, к вашему заколдованному кругу, за то, что он якобы ищет развлечений на стороне. Вы не просто царствуете — это тирания, турецкая деспотия.

— Ах, милорд, милорд, я вас отлично знаю, — сказала леди Пенелопа. — Ваша милость были бы весьма огорчены, если бы не имели возможности сделать свое присутствие желанным в любом кругу, куда вам благоугодно вступить.

— Иными словами, — ответил лорд Этерингтон, — я буду прощен, если сегодня вечером вторгнусь в общество, окружающее вашу милость?

— В каком бы обществе лорд Этерингтон ни пожелал показаться, он всюду будет принят как самый приятный гость.

— В таком случае я сегодня же вечером приду получить прощение и использовать дарованную мне привилегию. А теперь, — он заговорил так, словно ему удалось установить с ее милостью доверительные отношения, — что вы на самом деле думаете об этой нелепой истории?

— О, надо полагать, что она касается мисс Моубрей. Она всегда была девушка со странностями. В ней есть что-то такое, чего я никогда не могла переносить, что-то вызывающее… Впрочем, это, может быть, слишком уж сильное слово… Что-то самоуверенное, самодовольное, и хотя я поддерживала с ней отношения, как с сиротой из хорошей семьи и девушкой, о которой мне ничего худого не известно, что-то в ней меня всегда неприятно поражало.

— Не сочтет ли ваша милость правильным не давать огласки этой истории, — во всяком случае, до тех пор, пока не выяснится точно, в чем же, собственно, дело? — спросил граф, словно» подсказывая собеседнице ответ.

— Можете быть уверены, что речь не шла о хорошем, а о самом плохом. Вы слышали, эта женщина сказала, что она толкнула Клару на погибель, и сами знаете, что она имела в виду Клару Моубрей, — ведь она так хотела поведать все ее брату, Сент-Ронану.

— Совершенно верно, я об этом не подумал, — ответил лорд Этерингтон, — все же, если эта история распространится, бедная девушка окажется в очень тяжелом положении.

— О, по моей вине она, во всяком случае, не распространится. Я и не намекну о чем-либо подобном. Но встречаться с мисс Моубрей, как прежде, я теперь уже не смогу. Мне, милорд, приходится считаться со своим положением в обществе, я вынуждена окружать себя только избранными. Это мой долг перед обществом, если даже не говорить о моих личных склонностях.

— Разумеется, леди Пенелопа, — сказал лорд Этерингтон. — Но примите во внимание, что здесь, где все глаза неизбежно устремлены на вашу милость, малейшая с вашей стороны холодность по отношению к мисс Моубрей — в конце-то концов мы меньше всего можем быть уверены, что с нею не все ладно, — погубит ее в глазах здешнего общества и вообще перед лицом всего света. . — О милорд, — ответила леди Пенелопа, — что касается того, правдива эта история или нет, у меня есть особые причины «считать эту странную повесть правдой». Мне стало известно кое-что таинственное от одного весьма достойного, хотя и весьма странного человека (ваша милость знает, как я люблю оригиналов), местного приходского священника, который дал мне понять, что с мисс Кларой не все обстоит благополучно, что она.., ваша милость извинит меня, что я не выражаюсь ясно. О нет! Я боюсь.., я боюсь, что все это слишком верно. Вы, я думаю, знаете мистера Каргила, милорд?

— Да.., нет… Впрочем, кажется, я с ним встречался, — сказал лорд Этерингтон. — Но как могла мисс Моубрей взять его себе в исповедники? Ведь пресвитериане не признают тайной исповеди. Может быть, она обращалась к нему по поводу бракосочетания. Полагаю.., будем надеяться.., что брак был заключен… Может быть, действительно все дело в этом. Каргил, то есть священник, говорил вам что-нибудь такое?

— Ни слова, ни единого слова. Но я вижу, куда вы гнете, милорд: вы хотите придать всему этому благородный вид.

И браком назвали, чтоб это словоПрикрыло срам деяния худого.