Сентябри Шираза

— Во времена Кира и Дария, — говорит Хамид, — в нашей стране царили добро и справедливость. Все считались равными. Мы были великой нацией, империей.

— Хватит с нас высоких слов, Хамид-ага! — говорит Мехди. — Именно в этом корень всех наших бед. Мы считаем себя особенными, потому что некогда наша страна была великой. Кир, Дарий, Персеполь. Но когда это было? А кто мы теперь? Теперь мы варвары.

— Далеко не все из нас варвары, — говорит Хамид. — Года два назад, когда революционеры вздумали было сровнять Персеполь с землей, губернатор Фарса[36] и жители Шираза силой остановили их. Когда революционеры хотели запретить празднование нашего Нового года, народ не подчинился. Потому что это — неотъемлемая часть нашего зороастрийского прошлого, и мы не отступимся от него, какой бы режим ни возобладал.

— Прекратить разговоры! — говорит Хосейн и берется за винтовку. — И вообще, ваше время истекло. Возвращайтесь в камеры. И помните, что я вам сказал.

По дороге в камеру Исаак раздумывает, может ли он раскаяться. В чем бы его ни обвинили, он не виноват, и раскаяться он может разве что в том, что родился на свет.

Глава двадцать первая

За воротами конторы — шум и движение: кто-то ходит, на землю с грохотом падают коробки, хлопают дверцы машин. Фарназ жмет на кнопку звонка; шум стихает, ворота со скрежетом отворяются. Перед ней стоит не кто иной, как Мортаза, сын Хабибе, менеджер Исаака; Мортаза раскраснелся, он в бейсболке с длинным козырьком, из-за него его маленькие глаза кажутся еще меньше.

— Что происходит, Мортаза?

— Ничего. — Мортаза кивает кому-то в глубине двора.

Фарназ заглядывает за его плечо, но видит только большущий зеленый грузовик.

— Мы перевозим камни и оборудование в надежное место — чтобы не достались революционерам. Они могут конфисковать ваше имущество.

— Вот как? Откуда тебе это известно?

Мортаза барабанит пальцами по воротам.

— Вы должны мне доверять, Фарназ-ханом, — отвечает он, но в голосе его нет уверенности. — Я хочу вам помочь.

— Дай мне пройти.

— Нет. — Мортаза стоит перед ней, скрестив руки на груди.

— Куда вы все это везете?

— В надежное место. Как только ваш муж выйдет, мы расскажем ему, где все хранится. Возвращайтесь домой. Вам наверняка есть чем заняться.

Он отступает назад, захлопывает ворота.

Как смеет этот мальчишка, подчиненный ее мужа и сын ее служанки, разговаривать с ней таким тоном? Выходит, и остальные работники сплотились, чтобы обворовать Исаака? Преданность штука хрупкая, все равно что фарфор. Одна трещинка, поначалу незаметная, и — на тебе, в один прекрасный день чашка разлетается на куски.

Фарназ с платного таксофона звонит Кейвану; он говорит, что сейчас же подъедет. Но Фарназ понимает, что Кейвану не справиться с двумя десятками здоровых мужиков. И все же порой требуется показать власть, пусть даже она и иллюзорная. Раньше Кейвану достаточно было позвонить отцу, и такого, как Мортаза, на всю жизнь упекли бы в тюрьму. Фарназ ждет Кейвана на тротуаре, ей ужасно хочется курить. «Ягуар» все еще стоит неподалеку — можно подумать, Исаак вот-вот выйдет из ворот, и они вдвоем отправятся перекусить.

Фарназ прожила с Исааком двадцать пять лет и даже не представляла себя без него: его присутствие рядом, как и та вилла, которую он для нее построил, конечно же, украшали жизнь, но вместе с тем были и источником тревоги. Когда Фарназ познакомилась с Исааком в Ширазе — как давно это было, — она изучала литературу. Впервые Фарназ заметила своего будущего мужа, когда обедала в чайной рядом с университетом. Он сидел один, что-то пил и читал книгу. Их разделял бассейн с прозрачной, голубоватой водой, на его бортиках стояли терракотовые вазы. Когда Исаак наконец поднял голову и взгляд его упал на нее, она отвела глаза и не ответила, как собиралась, улыбкой на улыбку. На следующий день она снова пришла в чайную, пришел и Исаак. Тогда она приписала эту вторую встречу случайности, но позже узнала, что Исаак пришел в надежде снова увидеть ее.

Он спросил:

— Это твой попугай, вон там, или он просто летает за тобой? Я заметил, вчера он тоже был здесь.

Фарназ подняла голову и увидела изумрудно-зеленого попугая с красными перьями — попугай сидел на кипарисе прямо над ее столиком. Фарназ сочла это добрым знаком:

— А я думала, это твой шпион следит за мной, — ответила она.

Исаак представился, рассказал, что на лето думает записаться в поэтический семинар. Он бы рад учиться круглый год, но работает в Тегеране и надолго отлучаться не может. Фарназ понравились его веселые глаза, но больше всего ее впечатлила его уверенность в себе. Однако годы спустя ей стало казаться, что это не так уверенность, как упрямство, может быть, даже жесткость.

А вот и Кейван подъехал, они вместе идут к воротам, он нажимает на кнопку звонка. Мортаза открывает ворота, он такой злой, что кажется, плюнь — зашипит.

— Ну что вам еще?

— Что здесь происходит?

— Я уже объяснил Фарназ-ханом. Мы прячем драгоценные камни в надежное место.

— Куда?

— У меня нет времени на разговоры.

Мортаза пытается захлопнуть ворота, но Кейван не отпускает створку.