Септимий Север. Африканец на Палатине

Будем справедливы к Августу. Он был совсем не прочь сохранить высшую власть в Риме для своего потомства. Но оба его внука – Гай и Луций – скончались в молодом возрасте, и первому принцепсу пришлось передать бразды правления в державе своему пасынку Тиберию Клавдию Нерону. Императорская власть, однако, вплоть до 68 года оставалась в руках представителей одной семьи – Юлиев-Клавдиев. Последним из таковых стал Нерон (54–68 гг.). После его гибели в Риме утвердился новый император Гальба, к Юлиям-Клавдиям прямого отношения не имевший. Осознавая непривычность для римлян такого положения и будучи весьма преклонного возраста, разменявшим восьмой десяток, он решил установить новую систему передачи императорской власти в Римской империи. Гальба открыто объявил Луция Кальпурния Пизона, ни в каком родстве с ним не состоящего, своим преемником. Вот его слова: «Если Август искал преемника в пределах своей семьи, то я ищу их в пределах всего государства».³⁰ Далее он пояснил: «При Тиберии, при Гае и при Клавдии мы представляли собой как бы наследственное достояние одной семьи. Теперь, когда правление Юлиев и Клавдиев кончилось, глава государства будет усыновлять наиболее достойного».

³¹

Жизнь как самого Гальбы, так и избранного им наследника вскоре трагически оборвалась. В гражданской войне победил Веспасиан. Новый император – выходец из весьма не знатного рода Флавиев – тем не менее, возжелал установить в Империи прямую наследственную форму правления, заявив в сенате, что наследовать ему будут или его сыновья Тит и Домициан, или никто³²

. Последний из Флавиев Домициан пал жертвой заговора. К власти пришёл любезный сенату Нерва, который, по сути, и претворил в жизнь завет злосчастного Гальбы. Можно уверенно сказать, что принцип выбора правителем своего преемника из числа наиболее достойных привёл к славной череде «пяти хороших императоров» – так у многих историков принято именовать годы правления цезарей, начиная с Нервы и заканчивая Марком Аврелием (98 – 18о гг.).

Честь наиболее удачного выбора преемника, безусловно, принадлежит Адриану. 15 февраля 138 года им был усыновлён 51-летний Антонин. Более того, дабы подстраховать свой выбор надёжнее, Адриан повелел Антонину усыновить 16-летнего Марка Антония Вера, вошедшего в историю под именем Марка Аврелия. Оба избранника Адриана будут стоять во главе Империи 42 года! В правление этих двух достойных императоров и прошли 34 года жизни нашего героя Луция Септимия Севера – его детство, юность, возмужание и вхождение в зрелый возраст.

Жизнь молодого римлянина с давних времён делилась на три семилетия, именуемые infans, puer, iuvenis. Первое из них он проводил «in gremio ас sinu matris educari» – будучи «воспитанным на груди и лоне матери»³³. Второе семилетие знаменовалось началом учёбы, третье – её завершением и подготовкой к вступлению во взрослую жизнь. Римские три возрастных этапа, можно сказать, вполне соответствуют привычным для нас понятиям – детства, отрочества, юности. Было у римлян ещё и четвёртое семилетие, именуемое «adulescens». Это возраст молодого мужчины (21–28 лет), который уже получил право участвовать в государственной и общественной деятельности, находиться на военной службе.

Первые два семилетия Луция Септимия Севера прошли в правление Антонина Пия. При нём наш герой, как и все римляне, на пятнадцатом году поменял детскую тогу на взрослую. Что же это было за время для Римской империи? Как уже упоминалось, Антонин Пий возглавил державу в 51 год. Возраст достаточно немолодой, но иные цезари оказывались на Палатине и в более почтенные годы. Тиберий сменил Августа, будучи на середине шестого десятка, Гальбе было хорошо за семьдесят, Нерве – первому из «хороших императоров» – 66 лет.

Сразу же отметим, что титульный правитель, давший имя условной династии Антонинов, снискал просто замечательное расположение римских историков. «На нём не было почти ни одного пятна порока. Он принадлежал к весьма древнему роду из муниципия Ланувия, был сенатором столицы. Он был настолько справедлив и обладал таким добрым нравом, что ясно этим доказал, что ни мир, ни продолжительный досуг не портят некоторых характеров и что города могут благоденствовать, если только управление их будет разумно. Итак, в продолжение всех двадцати лет своего управления, в течение которого он с большой пышностью отпраздновал девятисотый юбилейный год города Рима, он оставался все таким же».³⁴

«Лишённый честолюбия и всего показного, он был до того кроток, что, когда сенаторы настаивали на преследовании лиц, составивших против него заговор, он прекратил следствие, сказав при этом, что нет надобности преследовать упорно людей, замысливших совершить над ним преступление, чтобы не обнаружилось, скольким людям он ненавистен, если их окажется еще больше, чем предполагалось».³⁵