Сэр Гибби

— И не жди от меня милости, Ангус МакФольп. — снова заговорил Роберт, спокойно продолжая своё дело. — Только попробуй дёрнуться, я собаку на тебя спущу. Да я бы тебе обе руки отстрелил и не поморщился. Даже если меня за это повесят, я бы гордился. За доброе дело пущай вешают! А тебя повесят за худое. — Так, Джанет, теперь принеси–ка из хлева соломы да подложи ему под голову. Связать–то его, конечно, было нужно, иначе нельзя, но пусть лежит поудобнее. Дай–ка я оттащу его от двери, поближе к огню, а то там ему будет холодно, когда он утихомирится. Всё, пойду к шерифу. До чего же дошли дела у нас в Шотландии, если людей уже начали подстреливать, как будто они звери какие, которых можно ободрать да зажарить! Ты только посмотри на него! Может, зверей он, конечно, и сторожит, но брату своему он такой же сторож, как твой Каин! Но, — подытожил он, завязывая последний узел, — от нас ему вряд ли удастся ускользнуть!

Роберт редко бывал так многословен, но сегодня несправедливость, гнев, борьба и победа ударили ему в голову, как крепкое вино, и развязали всегда молчаливый язык.

— Может, поешь перед тем, как идти? — спросила его жена.

— Нет, мне и кусочка сейчас не проглотить. Возьму с собой лепёшку на дорогу. Можешь вместо меня покормить Ангуса. Ему перед виселицей надо подкрепиться.

С этими словами он сунул в карман лепёшку, нацепил свою широкополую синюю шляпу, подхватил посох и, приказав Оскару оставаться дома и следить за пленником, отправился в долгий путь в целых пять миль, шагая с такой бодростью, как будто вообще не слыхал о ревматизме. Ему надо было найти другого мирового судью, а не самого лэрда. Когда речь шла о егере МакФольпе, Роберт лэрду не доверял.

— Следи за ним, Джанет, — проговорил он, оборачиваясь в дверях. — Глаз с него не спускай, пока я констебля не приведу. Не бойся. Я вернусь часа через три.

Он повернулся, вышел за порог и вскоре исчез из виду.

Стоило Ангусу подумать, что он лежит в самом логове глашгарского чёрта, схваченный и связанный по рукам и ногам двумя стариками и паршивым колли, всё в нём снова закипало от злости и унижения. Он снова и снова проворачивал в голове происшествия последнего часа, и с каждым разом внутри него поднималась новая волна ярости. Тщетно он убеждал себя, что нападение было слишком внезапным и коварным, а Роберт оказался слишком хитрым и предусмотрительным. Он, Ангус, выставил себя настоящим дураком, и теперь по всей долине над ним будут потешаться и тыкать в него пальцем! Он прекрасно понимал, что положение его было не только угрожающим, но и нелепым, и с ужасом прикидывал, что его ждёт. Ах, если бы только высвободить руки! Тогда ему будет легко пришибить Оскара, с Джанет он как–нибудь справится, а раненый идиот не в счёт. Нет, лучше подождать, пока остынет вода в котелке с картошкой!

Джанет накрыла стол, очистила несколько картофелин и подошла к Ангусу, чтобы его накормить. Но вместо того, чтобы принять пищу из её рук, он начал осыпать её самыми страшными проклятиями, которые только мог измыслить. Не сказав ни слова, она отошла от него, села и принялась за еду. Однако увидев, что поток ругательств не прекращается, она снова поднялась, подошла к двери, зачерпнула полный кувшин холодной воды из стоявшей там бочки, подошла к пленнику сзади и опрокинула кувшин прямо ему на голову. Он истошно завопил, думая, что это кипяток.

— Нечего так вопить из–за простой холодной воды, — сказала Джанет. — Но лучше бы тебе воздержаться при мне от таких слов, а то я тебя окачу ещё раз — и даже не один, если потребуется.

Говоря так, она встала рядом с ним на колени и насухо вытерла ему лицо и голову своим передником. Ангус уже готов был выругаться ещё крепче, но угроза второго кувшина заставила его прикусить язык. Джанет снова села к столу. Но ей так было жалко связанного разбойника, что она не могла проглотить ни кусочка и всё время искоса поглядывала на него, не решаясь снова предложить ему поесть.

Посматривая на него время от времени, она заметила быстрый, оценивающий взгляд, брошенный Ангусом сначала на свои связанные руки, а потом на огонь. Она тут же поняла, о чём он думает, и, сходив в хлев, принесла оттуда железную цепь, на которую они обычно привязывали корову. Один конец цепи она ловко обернула вокруг шеи Ангуса и плотно закрепила, продев сквозь звенья железную скобку.

— Ты что, повесить меня хочешь, чертовка? — завопил Ангус, тщетно пытаясь как–то ухватить свободный конец цепи.

— А тебе, я смотрю, опять холодненькой водички захотелось, — спокойно заметила Джанет.