Сэр Найджел (илл. Н. Лямина)

— Твоя правда, Робер, — сказал Бамбро. — Мы только что сами скорбели об этом. Когда ты узнал о перемирии?

— Вчера вечером прискакал гонец из Нанта.

— А к нам весть доставили нынче из Эннебона. Приказ запечатан собственной печатью короля. Боюсь, по меньшей мере год вы будете сидеть в Жослене, мы в Плоэрмеле и коротать время как придется. А не поохотиться ли нам вместе на волков в большом лесу, не запустить ли наших соколов на берегу Дюка?

— Это все от нас не уйдет, Ричард, — ответил Бомануар, — но, клянусь святым Кадоком, думается мне, что при взаимном согласии мы можем ублажить себя и не нарушить повеления наших королей.

Рыцари и оруженосцы наклонились вперед, не спуская с него оживившихся глаз. А он с щербатой улыбкой обвел взглядом и морщинистого сенешаля, и белокурого великана оруженосца, и юное свежее лицо Найджела, и суровые черты Ноллеса, и ястребиные — Калверли. Все они смотрели на него, пылая одним желанием.

— Вижу, что о согласии вашем спрашивать нечего, — продолжал бретонец. — Да я иного и не ждал, не то сюда не приехал бы. Вспомните, приказ этот касается войны, а не поединков, обменов ударом копья или других рыцарских забав. Король Эдуард доблестный рыцарь, как и король Иоанн^{43}, и навряд ли они хотят чинить помехи тем, кто хочет снискать больше чести или восславить свою даму с оружием в руках.

Вокруг стола прокатился одобрительный ропот:

— Коли вы выступите против гарнизона Жослена как гарнизон Плоэрмеля, перемирие будет нарушено, и мы ответим головой. Но если завяжется простая ссора между мной, например, и вон тем юным оруженосцем, по чьим глазам видно, как он жаждет чести, а затем и другие решат принять в ней участие, то это уже не война, но собственное наше дело, и королям вмешиваться в него не подобает.

— Твоя речь и мудра и справедлива, Робер, — сказал Бамбро.

Бомануар наклонился к Найджелу, держа в руке полный кубок.

— Как ты зовешься, оруженосец? — спросил он.

— Мое имя Найджел Лоринг.

— Нижу, ты молод и нетерпелив, а потому я выбрал тебя, ибо в твои годы я ничего лучшего не пожелал бы.

— Благодарю тебя, благородный сэр, — ответил Найджел. — Для меня великая честь, что столь прославленный рыцарь, как ты, снизошел избрать меня для такого дела.

— Однако нам нужен повод для ссоры, Найджел. Так вот, я пью за дам Бретани, самых прекрасных и добродетельных дам во всей вселенной! Даже последняя из них несравненно превосходит первых английских красавиц. Что ты скажешь на это, юноша?

Найджел окунул палец в свой кубок и, перегнувшись через стол, прижал его к руке Бомануара, оставив на ней влажный след.

— Вот мой ответ тебе в лицо, — сказал он. Бомануар смахнул красную каплю с руки и одобрительно улыбнулся.

— Сделать превосходнее не мог бы никто, — сказал он. — К чему портить мой бархатный дублет? А ведь любой горячий юнец без царя в голове так бы и сделал! Сдается мне, оруженосец, ты далеко пойдешь! Ну а кто-нибудь хочет поддержать его в этой ссоре?

В ответ раздались грозные возгласы. Бомануар обвел глазами стол и покачал головой.

— Увы! — сказал он. — Вас здесь лишь двадцать, а в Жослоне у меня тридцать человек хотят показать себя, и, когда я вернусь, десятерых мне придется оскорбить отказом. Молю тебя, Ричард, коли уж мы приехали сюда, дабы устроить это дело, то и ты придумай что-нибудь. Неужто ты не отыщешь еще десятерых бойцов?

— Благородной крови — нет.

— Пустяки, лишь бы они умели драться.

— Не сомневайся. В замке полно лучников и жандармов, которые рады будут выехать с нами в поле.

— Так отбери десятерых, — сказал Бомануар.

Но тут в первый раз приоткрыл узкие губы его смахивающий на волка оруженосец.

— Господин мой, на лучников же ты не согласишься? — сказал он.

— Я никого не страшусь.

— Мой благородный господин, вспомни, ведь мы сойдемся лицом к лицу помериться силой оружия. А ты видел английских лучников и знаешь, как быстро и сильно бьют их стрелы. Подумай, коли против нас выставят десяток их, то половина наших бойцов поляжет прежде, чем меч скрестится с мечом.

— Клянусь святым Кадоком, Гийом, ты верно говоришь! — вскричал бретонец. — Коли бой этот должен остаться в памяти людской, вы не берите лучников, а мы не возьмем арбалетчиков. Пусть будет железо о железо. Что скажешь?

— Мы отберем десять жандармов, Робер, чтобы нас было тридцать, как ты желаешь. Значит, мы согласны, что драться будем не во имя Англии и Франции, но потому, что ты повздорил со сквайром Лорингом из-за дам. А теперь, какое время ты выбираешь?

— Немедля.

— Ты прав! Не то может прискакать еще гонец с запретом и на такие ссоры. Мы будем готовы завтра на восходе солнца.

— Нет, день спустя! — вмешался бретонский оруженосец. — Вспомни, господин мой, что три копья из Раденака не успеют прибыть раньше.

— Они не из нашего гарнизона, и места для них нет.

— Но, господин мой, из всех бретонских копий…

— Нет, Гийом, я и на час промедления не соглашусь. Так встречаемся завтра, Ричард.

— А где?