Сэр Найджел (илл. Н. Лямина)

Один великолепный карак обогнал остальные и двигался теперь на полмили впереди — красный с золотом, сверкающий железной полосой по бортам. Эдуард смотрел на него горящим взором, так хорош он был, пеня золоченым носом синюю воду.

— Прекрасный корабль, Банс, — сказал король стоявшему рядом с ним шкиперу. — Я не прочь помериться с ним силами. Прошу, держи прямо, чтобы мы его сокрушили.

— Коли я буду держать прямо, так один пойдет на дно, да как бы и не оба, государь, — ответил моряк.

— Чаю, с помощью Пречистой мы исполним возложенный на нас долг, — сказал король. — Держи прямо, шкипер, как я тебе повелел.

Оба корабля уже сблизились на полет стрелы, и испанские арбалетчики принялись за англичан. Их дьявольские короткие и толстые стрелы жужжали в воздухе, как осы, с треском били в борта, грохотали по палубе, с громким лязгом отлетали от рыцарских шлемов и лат либо с мягким шлепком впивались в тело жертвы.

Все это время лучники вдоль обоих бортов «Филиппы» стояли неподвижно в ожидании команды, и тут она раздалась. Все тетивы зазвенели разом. Этот звон смешался со свистом стрел, постанывающими выдохами лучников и рявканьем их начальников.

— Не торопись! Не торопись! Стреляй разом! Двести пятьдесят шагов! Двести шагов! Пятьдесят! Стреляй разом!

Рявканье это перекрывало все высокие звуки, как в бурю рев морских волов перекрывает вой ветра.

Два могучих корабля совсем сошлись, и тут испанцы чуть отвернули, чтобы удар получился скользящим. Тем не менее он был ужасен. Десяток матросов на площадке карака держали наготове каменную глыбу, чтобы обрушить ее на палубу врага, и вдруг испустили вопль ужаса: мачта под ними затрещала, начала крениться, сначала медленно, потом все быстрее, и с оглушительным грохотом легла набок, а их, точно камни из пращи, метнуло далеко в море. Много беды рухнувшая мачта наделала и на палубе. Однако «Филиппе» тоже пришлось нелегко. Правда, ее мачта устояла, тем не менее от толчка не только все на палубе попадали, но десятка два слетели в море с бортов. С мачты свалился лучник, и его тело гулко стукнулось о палубу совсем рядом с распростертым на ней королем. На низком шкафуте между башнями носа и кормы лежали со сломанными руками и ногами те, кого сбросило с них вниз. Но хуже того: от удара разошлись швы, и вода в десятке мест хлынула в трюм.

Однако это были опытные и дисциплинированные солдаты и моряки, уже много раз сражавшиеся вместе на море и на суше, и каждый знал свое место и свои обязанности. Все, кто мог, пошатываясь, поднялись на ноги и помогли встать чуть ли не половине рыцарей, которые, лязгая, перекатывались у бортов с боку на бок, придавленные тяжестью собственных доспехов. Лучники вновь построились. Матросы кинулись к щелям с паклей и смолой. Через десять минут порядок восстановился, и «Филиппа», хотя и понесла немалый ущерб, снова была готова к бою. Король с яростью смотрел по сторонам, как раненый вепрь.

— Сцепить мой корабль с этим! — крикнул он, указывая на искалеченный карак. — Он мой пленник!

Но тем временем ветер уже увлек их дальше, и на них надвигался десяток испанских кораблей.

— Мы не можем повернуть к нему, не подставив борт вот этим, — сказал шкипер.

— К чему он тебе, государь? Ты найдешь что-нибудь получше! — воскликнули рыцари.

— Клянусь святым Георгием, вы правы! — ответил король. — Да и он от нас не уйдет, если останется время. А корабли эти тоже очень хороши! Прошу тебя, шкипер, сойдись с ближайшим.

Им наперерез двигался большой карак на расстоянии полета стрелы. Банс взглянул на свою мачту и убедился, что она заметно накренилась. Еще толчок — и она полетит за борт, а его корабль превратится в плавающее бревно. Поэтому он налег на кормило и направил «Филиппу» вдоль борта карака, приказав цеплять его абордажными крючьями и цепями.

Испанцы с не меньшим рвением забрасывали свои крючья на нос и корму «Филиппы», и, накрепко соединенные, два корабля уже вместе медленно поднимались и опускались на длинных синих валах. А над сомкнутыми бортами в отчаянной схватке сплетались люди, огромной волной то накатываясь на палубу карака, то откатываясь на палубу англичан. Над колышущимися рядами языками серебряного пламени вспыхивали мечи, и в тихие голубые небеса уносились вопли ярости и боли, сливаясь в подобие волчьего воя.

К этому времени один за другим подошли прочие английские корабли, забрасывая абордажные крючья на высокий красный борт ближайшего испанца. Теперь двадцать кораблей качались на волнах, сошедшись в яростном поединке, а вскоре борющиеся пары уже трудно было пересчитать. «Кристофер» графа Суффолка захватил карак, потерявший мачту в столкновении с «Филиппой», и вода вокруг была усеяна головами испанского экипажа. Большой камень, который метнул мангонель, потопил английский корабль, и люди с него тоже барахтались в воде — в ожесточении битвы прийти к ним на помощь было некому. Второй английский корабль взяли на абордаж с обоих бортов, и в живых на нем не осталось ни единого человека. Зато Мобрей и Одли захватили по караку, и в центре победа теперь склонялась на сторону островитян.