Сэр Найджел (илл. Н. Лямина)

В этот день Бурелет встретил достойного соперника. Белый скакун, на две трети арабских кровей, нес меньшую тяжесть, так как Найджел был в полном вооружении. Пять миль они неслись по открытому лугу, и расстояние между ними не увеличивалось и не уменьшалось даже на сто шагов. Они оставили позади гребень первого холма и помчались вниз по склону, а всадник впереди то и дело оглядывался на преследователя, словно вовсе не спасался бегством, но, гордясь своим конем, охотно принял внезапно навязанное ему состязание. У подошвы холма начиналась болотистая равнина, усеянная огромными друидическими монолитами, часть которых еще стояла, часть упала, а некоторые пары были накрыты горизонтальными глыбами, образуя подобие дверей какого-то давно исчезнувшего гигантского здания. Через болото вела тропа, обрамленная зарослями камыша, предупреждавшими, что сворачивать с нее небезопасно. Во многих местах тропу пересекали рухнувшие монолиты, но белый конь одним прыжком перемахивал через них, как следом за ним и Бурелет. Затем милю они скакали по зыбкой почве, где более легкий вес сыграл свою роль, но затем поднялись на сухую равнину, и некоторый перевес оказался на стороне Найджела. Поперек их пути пролегла дорога, больше напоминавшая канаву, но белый конь взял ее одним могучим прыжком, что затем проделал и золотистый. Впереди показались два крутых холма, разделенные узкой ложбиной, заросшей кустами. Найджел увидел, как белый конь погрузился в них почти по грудь.

Мгновение спустя его задние копыта взвились в воздух, и всадник слетел с седла. Из кустов донеслись торжествующие вопли, к упавшему, размахивая дубинами и копьями, ринулся десяток диких фигур.

— A moi, Anglais, a moi![21] — крикнул кто-то, и Найджел увидел, как юный всадник, пошатываясь, поднялся на ноги, нанес несколько ударов мечом и вновь упал под натиском нападавших.

Между людьми благородной крови, соблюдавшими рыцарские обычаи, существовал дух товарищества, объединявший их, когда приходилось отбиваться от врагов подлого происхождения или от нарушавших принятые законы войны. И на этот раз засаду устроили не воины. Одежда, оружие, злорадные крики и беспорядочное нападение всех на одного выдавали в них разбойников — таких же, как те, кто убил англичанина на дороге. Натягивая через тропу в узких лощинах хорошо спрятанную веревку, они поджидали одиноких всадников, как поджидает добычу птицелов, укрывшись возле силков. Расчет у них был один: лошадь наткнется грудью на невидимую веревку, упадет, увлекая за собой наездника, которого они и прикончат, пока он еще не опомнится после падения.

Такая судьба поджидала бы и незнакомца, как многих и многих до него, если бы за ним по пятам не гнался Найджел. Во мгновение ока Бурелет разметал тех, кто старался нанести удар по лежащему, и тотчас два разбойника пали под мечом Найджела. В его нагрудник со звоном ткнулось копье, но один взмах меча срубил наконечник, а второй — голову того, в чьих руках оно было. Тщетно они обрушивали град ударов на закованного в железо человека, его меч сверкал между ними, как молния, а взбешенный конь взметывал над их головами передние копыта с тяжелыми подковами, сверкая налитыми кровью глазами.

С криками и стонами они бросились врассыпную по кустам, перепрыгивая через валуны, ныряя под низко нависающие ветки, и гнаться за ними верхом было бы бессмысленно. Гнусная шайка исчезла столь же внезапно, как и появилась, и только четыре трупа в жалких рубищах, оставшиеся лежать среди папоротника, напоминали о случившемся.

Найджел привязал Бурелета к терновнику и занялся жертвой нападения. Белый конь поднялся на ноги и с тихим тоскливым ржанием глядел на своего распростертого хозяина. Тот упал под сокрушительным ударом дубины, которую ему удалось лишь отчасти отбить мечом, и на лбу у него багровела кровоточащая ссадина. Но вылитая ему на лицо вода, зачерпнутая из ключа, журчавшего в овражке, сразу привела его в чувство. Он был еще совсем юным, с нежным, почти девичьим лицом и огромными синими глазами, с недоумением обратившимися на Найджела.

— Кто ты? — спросил он. — А, да! Вспомнил. Ты молодой англичанин и гнался за мной на огромном золотом коне. Клянусь Богоматерью Рокамадурской, чей образ у меня на груди, я никогда не поверил бы, что найдется лошадь, способная так долго держаться на равных с Шарлеманем! Но ставлю сто золотых, англичанин, что на пяти милях я тебя обойду!

— Нет, — ответил Найджел, — отложим разговоры о состязаниях, пока ты вновь не сядешь твердо в седло. Я Найджел из Тилфорда, принадлежу к благородному роду Лорингов, оруженосец и сын рыцаря. А как зовешься ты, любезный сэр?

— Я тоже оруженосец и сын рыцаря, а зовусь Рауль де ла Рош Пьер де Бра. Отец мой владелец Гробуа, вассал благородного графа Тулузского с правом фоссы и фурки, а также суда высокого, среднего и низкого. — Он приподнялся, сел и протер глаза. — Англичанин, ты спас мне жизнь, как и я спас бы твою, увидев, что эти визгливые псы набросились на человека благородной крови. Но теперь я в твоей воле. Так какова же она?