Серафим Саровский

2 февраля 1692 года Исаакий по рекомендации настоятеля (или строителя, как называется еще эта должность) Санаксарского монастыря и благословению святейшего Адриана, архиепископа Московского и Всея Руси и всех Северных стран Патриарха, рукоположен в сан иеромонаха митрополитом Сарским и Подонским Евфимием. Возвратясь из Москвы на Саровское городище, Исаакий положил основание монастырским пещерам, как бы в подражание пещерам Киево-Печерской лавры. Несколько лет Исаакий с переменным успехом продолжал осваивать премудрость пустынножительства. Редкие посетители долго не задерживались в лесной келье. В 1700 году на соседней мельнице, располагавшейся на почтовом тракте у реки Сатис, Исаакий повстречал старообрядца Иоанна Карелина и после долгих бесед сумел обратить его в православие и постриг к себе в пустыню с именем Ириней.

В этом году братия Введенского монастыря убедила отца Исаакия вернуться в родной монастырь и выбрала его настоятелем. Оставив на Саровском городище Иринея одного, Исаакий переселился во Введенский монастырь и был там настоятелем в продолжение шести лет. За это время он преуспел в деле обращения представителей старой веры. Специально для этой миссии ездил за Волгу и вернул в лоно Православной церкви три скита в полном составе — всего 65 человек.

Тем временем на Саровском городище к Иринею присоединились шесть пустынножителей, четверых из которых постриг в монашество Исаакий. Один из новопостриженников — Афиноген — так понравился Исаакию, что он взял его с собой во Введенский монастырь, с надеждой передать ему настоятельскую должность.

Долгое и безуспешное освоение Саровского городища можно объяснить отсутствием юридической базы, которая позволила бы полноправно обосноваться монашествующим на облюбованном месте, да и располагалось старое городище в «медвежьем углу», где сходилось несколько уездов: Арзамасский, Кадомский и Шацкий, даже границ у которых на тот момент не существовало. В июле 1705 года помочь этой беде вызвался стольник, крещеный татарский князь Данила Иванович Кутушев, который обратился к арзамасскому воеводе с челобитной о сыске порожней земли «меж Арзамассково и Кадомскаго уездов… сыскав повальным обыском»^{229} свободные земли. По освидетельствовании, если земля «лежит порозжа и спору никем не будет тою порозжую землю и лес в вышеписанных урочищах велено измерять в десятины и положить в чети, а измеряв тою землю и лес велено отказать ис той порозжей земли нынешнему челобитчику князь Данилу князь Кутушеву на дватцать четей в поле а в дву потому ж… И по отказным книгам велел отказать в церкве Божией Пресвятыя Богородицы Живоноснаго Источника

[55] и монахом Сатисо Града Саровский пустыни на сем с братиею которые на той земле живут на пропитание… Писан на Москве лета 1706 году Генваря в день»^{230}

.

Принимая во внимание, что четь или четверть в те годы составляла половину десятины и принятое официально обозначение «в дву потому ж», то первоначально саровские иноки получили надел в 30 десятин («десять десятин в трех полях»). Официальное оформление земельного владения состоялось только спустя три года: «И по грамоте Великаго Государя ис Приказа Казанского дворца за ними отказана в 1709-м году Декабря дня»^{231}.

В начале 1706 года отец Исаакий получает долгожданную благословенную грамоту и антиминс для новой церкви. Сдав Афиногену Введенский монастырь, он возвращается на Саровское городище и начинает заготавливать лес для строительства церкви. А когда весеннее тепло растопило снега и отогрело землю, приступили и к самому строительству.

Первый храм возводили всем миром: вместе с иноками трудились и жители окрестных сел и деревень. Работа спорилась, и к 16 мая остались не отделаны только глава и внутреннее убранство. В монастырской летописи отмечены и чудесные явления, которые наблюдали все участники строительства. После водружения на главу храма деревянного креста «Господу Богу благоугодно было чудесным знамением проявить благоволение свое как к избранному месту, так и к воздвигаемому храму! В ночь на 17-е число вдруг раздался на горе «велий» колокольный звон и оный слышали все случившиеся тогда в пустыне и хорошо знавшие, что при строящемся храме и вообще в пустыне сей не было ни единого колокола! Но вот наступило и 17-е число. Кровельный мастер Стефан Феодоров взошел на верх храма ко кресту, для окончательной обивки главы деревянною чешуею, а другие занялись внутренней отделкой храма. Все шло обычным порядком. Но около полудня вдруг осветил всех необычный свет, и вместе с ним раздался опять сильный колокольный звон, «аки во многие колокола звонящий». Приостановив работу, все стали благоговейно прислушиваться к необыкновенному звуку колоколов, надеясь узнать, из какого места он исходит; но звон слышался и внутри храма, и вне его «повсюду того места», где была церковь, и явление сие продолжалось около часу»^{232}.