Серафимо-Дивеевские предания

Пошли с ним. Когда мы отворили дверь, она лежала, но тотчас же встала и, стоя, зорко смотрела на него. Я ему сказала, чтобы на лавочку сел. И Пелагея Ивановна рядом с ним села и говорит ему: «Смерть на дороге». Он ответил: «Я, матушка, боюсь, чтобы душевной смерти не было, а от смерти телесной я недалек, жду ее, потому что все болен, и надо же когда-нибудь умереть, а лишь бы душевной-то смерти не было». Она продолжала все зорко на него смотреть и говорит: «Ведь вам что? Ты — отец, а она — мать, — показывая на меня. Ну так и следует сказать. А когда птица вылетит из клетки, то и птенцы кто куда разлетятся. А право, смерть на дороге!» Потом, отвечая на его мысль, сказала: «Маленьким не мешает быть, а ведь ты — отец, а она — мать, ну так и надо сказать».

Когда послушник Гавриил (так его звали) вышел со мною от Пелагеи Ивановны, я ему и говорю:

— Верно, вы должны быть иеромонахом, она вас называла отцом?

— Ну, когда Пелагея Ивановна велела вам открыться, так нечего делать, скажу всю правду: я, грешный игумен Соловецкий, дал обещание, когда устрою монастырь, сходить пешком в Киев, скрыв себя, — путешествую, как простой послушник». А между тем с ним был другой послушник, но он его отсылал всегда вперед идти, назначая, до каких пор и куда; например, сам пришел к нам в Дивеево, а послушника отправил в Сарово, а когда сам придет в Сарово, его отправит дальше. Это для того, чтобы в безмолвии и тишине идти с единым Господом и без боязни. «А что Пелагея Ивановна сказала: не мешает быть маленьким, — это на мою мысль говорила она. Я мысленно говорил ей: я грешный игумен, а приобщался с открытой головой, как послушник, не погрешил ли я? На эту тайную мысль она и сказала: «Маленьким не мешает быть. Ты — отец, а она мать, так и надо сказать». Вот как толковал сам игумен некоторые слова Пелагеи Ивановны, но он не все их понял, он не понял того вразумления и того укора, которые делала ему блаженная прозорливица за оставление им братии обители своей: «Когда птица вылетит из клетки, и птенцы кто куда разлетятся». О. игумен оставил свою братию, вылетел из клетки, что же могло случиться с его птенцами, особенно когда смерть ожидала его на дороге? «Смерть на дороге». Это было ясное и грозное предсказание матушки Пелагеи Ивановны. Что же случилось? «О. игумен пробыл у нас неделю, — говорит монахиня Алевтина, — простилась я с ним с глубоким уважением. Прошло несколько времени, получаем мы письмо от его послушника. Послушник пишет, что о. игумен на обратном пути из Киева заболел в Воронеже и там в монастырской больнице скончался. Итак, предсказание Пелагеи Ивановны сбылось в точности, он не возвратился более в свой монастырь, смерть посетила его в дороге. Немало хлопот причинила смерть его в Воронеже. И там выдавал он себя за послушника, но когда рассмотрели его бумаги, то для удостоверения в том, что он игумен, должны были отнестись к Архангельскому епископу, и тот подтвердил, что он точно игумен, ближайший ученик его и любимец, и все книги, какие нашлись у покойного, подписаны были рукой преосвященного».

«Еще скажу факт прозорливости блаженной Пелагеи Ивановны, — пишет М. П. Петрову та же смиренная дивеевская сестра, желающая остаться неизвестной. Варвара Александровна Карамзина послала свою келейницу к Пелагее Ивановне; она посланной сказала: «А баба-то мертвая». Через несколько дней Карамзина получает от своего племянника г-на Эселева известие, что жена его в этот же самый день умерла и лежала на столе».