Серафина и черный плащ

– На следующее утро я нашел ее белую собачку. Она бегала по тропинкам лабиринта и была в полном отчаянии, что не может найти хозяйку. – Брэден бросил взгляд на Гидеана. – Я был плохо знаком с Анастасией, они с отцом прогостили у нас всего два дня до того, как она пропала. Но не думаю, что она сбежала бы без собачки.

И Серафина мысленно с ним согласилась. Брэден был так же верен Гидеану, как Гидеан ему. Они были друзьями, и ей это нравилось. Потом она подумала о бедной пропавшей девушке и том, что могло с ней приключиться.

– Анастасия Ростонова… – Она повторила вслух необычное имя.

– Дочка мистера Ростонова, русского посла, – пояснил Брэден. – Она говорила, что у русских женщин фамилия всегда оканчивается на «а».

– А как она выглядела? – Серафина хотела знать точно, чтобы не путать между собой этих богатых похищенных девушек.

– Высокая, хорошенькая, с длинными черными кудрями. Носит нарядные красные платья, в которых очень неудобно ходить.

– Вы думаете, она пропала так же, как Клара Брамс? – спросила Серафина.

Брэден хотел ответить, но Серафину вдруг отвлекло мелькание за окнами экипажа. С обеих сторон проносились деревья: карета ехала по узкой проселочной дороге через лес. Тот самый густой темный лес, в который папаша строго-настрого запретил ей ходить. Тот самый лес, в котором она родилась. Серафина почувствовала, как покрывается гусиной кожей.

– А куда мы все-таки едем?

– Мои тетя и дядя беспокоятся за меня, поэтому решили отправить с ночевкой в Эшвилл к Вэнсам, чтобы со мной ничего не случилось. А Крэнкшода приставили для охраны.

– Не самый умный поступок, – брякнула Серафина. Это было не очень вежливо, но почему-то ей нравилось тянуть время и не говорить Брэдену главное.

– Я его терпеть не могу, – согласно кивнул Брэден. – Но дядя во всем на него полагается.

Теперь в окно был виден только лес: он закрывал и солнце, и линию горизонта. Перед Серафиной проплывали огромные старые деревья, черные, дряхлеющие. Они росли так близко, что девочка с трудом могла догадаться, где заканчивается одно и начинается другое. Место было мрачное и жуткое, сюда не хотелось забрести даже мимоходом, тем более – жить здесь. И все же что-то в этом лесу влекло и волновало Серафину.

Потом она вдруг вспомнила Билтмор, и у нее упало сердце. Папаша станет гадать, почему она не пришла к ужину. «Сегодня я не буду есть ни курицу, ни овсянку, па, извини, – подумала она. – Постарайся не беспокоиться за меня». Еще вчера она жила обычной жизнью, ловила в подвале крыс, а сейчас вдруг все встало с ног на голову.

Оторвав взгляд от окна, Серафина наконец-то повернулась к Брэдену и, сглотнув ком в горле, заговорила:

– Я должна рассказать кое-что…

– А почему я тебя никогда раньше не видел? – перебил вдруг он.

– Что? – растерялась Серафина.

– Откуда ты?

– Н-да, хороший вопрос, – хмыкнула она. В голове тут же всплыла кучка мертвых существ, среди которых ее нашел папаша.

– Я серьезно. – Он не сводил с нее глаз. – Почему я не видел тебя раньше?

– Может быть, не там смотрели? – съехидничала Серафина, чувствуя себя припертой к стенке.

Но, заметив его взгляд, девочка поняла, что он так просто не отстанет. В висках у нее застучало, мысли начали путаться. Зачем он задает все эти проклятые вопросы?

– Ну ладно, а вы откуда? – спросила Серафина, надеясь сбить его с толку.

– Ты же знаешь, что я живу в Билтморе, – мягко сказал Брэден. – Я спрашиваю про тебя.

– Я… я… – забормотала она, опустив голову. – Может, вы видели меня раньше, да забыли.

– Я бы тебя запомнил, – спокойно заметил он.

– Ну, может, я приехала погостить на недельку, – слабо проговорила она, не отрывая глаз от пола.

Но его было не провести.

– Пожалуйста, скажи, где ты живешь, Серафина, – твердо сказал он.

Он произнес ее имя так, словно обладал какой-то властью над ней. Она послушно подняла голову и встретилась с ним взглядом. Наверное, зря: Брэден смотрел так настойчиво, будто колдовством пытался заставить ее сказать правду.

– Я живу у вас в подвале, – проговорила Серафина.

И сама испугалась того, что произнесла это вслух. Брэден молчал, лицо его выражало растерянность, и Серафина чувствовала, что своим признанием породила множество вопросов.

Девочка сама не понимала, как проговорилась. Слова будто против воли соскользнули с языка.

И их уже не вернуть. «Пожалуйста, прости меня, папаша». Она все испортила. Сломала им жизнь. Теперь папашу уволят. Их вышвырнут из Билтмора, и им придется побираться на улицах Эшвилла, выпрашивая объедки. Никто не примет на работу человека, обманувшего предыдущего нанимателя, тайком поселившегося у него в подвале и таскавшего еду для своей дочери, у которой всего восемь пальцев. Никто.

Серафина посмотрела на Брэдена.

– Пожалуйста, не говори никому… – тихо попросила она.