Сердца и камни

Сергей Александрович поднял голову, гневно посмотрел на Тоома, но сдержал себя. Дело уже шло к концу, он не сомневался в своей победе — излишние споры только нарушат плавный ход заседания совета. Он любил именно такие заседания — все действовали без «отсебятины», как хорошо пригнанные детали машины, а сама машина двигалась без скрипа и грохота, отлично смазанная и направляемая опытным водителем — Сергеем Александровичем Туровым. Вот почему он сделал вид, что не обратил внимания на упрек Тоома. Наоборот — он сразу же после него предоставил слово Ванасу. Все в зале должны были убедиться в его полной беспристрастности. Правда, никто не знал, что главный и, пожалуй, решающий оратор — впереди: он уже приготовился, сидел в заднем ряду — это всегда производит должное впечатление.

Ванас сравнивал два процесса, два искусственных бесцементных камня.

— Я уже не говорю о простоте всего технологического процесса, — сказал он, — о той самой простоте, которая имеет первостепенное значение в любом индустриальном производстве.

Ванас поднял над головой тщательно вычерченную сравнительную таблицу.

— Пожалуйста, — говорил он, — запишите эти цифры. Подумайте над ними в лабораториях, на заводах, дома. Не торопитесь с выводами. Еще и еще раз посчитайте. Взгляните на эти цифры не только глазами, но и сердцем, совестью. Пожалуйста, запишите. — Ванас громко, внятно, как диктант в школе, зачитал акты испытаний силикальцита и силикатобетона. Именно эта бесстрастная сухая цифирь, определяющая удельный вес, прочность, себестоимость, морозостойкость того и другого камня, произвела на всех наибольшее впечатление.

Туров встал, проводил взглядом уходящего на свое место щуплого, бледного Ванаса и сразу же объявил, что слово просит Владимир Владимирович Гурин.

Гурин шел по проходу зала медленно, по-медвежьи переваливаясь с боку на бок, мягко ступая по красной ковровой дорожке. Он знал, что здесь он — звезда, коронный номер, который обычно припасается на конец вечера, когда все уже устали и как будто ничем их нельзя удивить. И конферансье представляет эту звезду коротко, сдержанно, без лишних слов. Ничего, мол, не могу прибавить к этому имени. И публика обретает новые силы, сбрасывает с себя усталость, затихает, с нетерпением ждет. Все опытные устроители концертов знают, что без такой звезды нечего тратить силы, собирать публику, все уйдут неудовлетворенными, в чем-то обманутыми. Будто пригласили на форель, а угостили тюлькой. Все это хорошо знал и Туров. И припас к финалу заседания Гурина.

Владимир Владимирович Гурин когда-то занимал высокий пост в ведомстве строительных материалов, многих из присутствовавших в зале назначал или перемещал. Одни помнили его благодеяния, другие — его тяжелую руку. Но при этом и те, и другие хорошо знали, что на любых постах, на всех ступенях своей административной карьеры Гурин служил верой и правдой только одному человеку — Владимиру Владимировичу Гурину,— и делал он это так, что невольно вызывал уважение. Любимым и чаще всего употребляемым словом его был «народ». «Мы служим народу», «народ нам не простит», «народ нас осудит», «народ нас поддержит» — всеми этими великими понятиями и формулами Гурин пользовался в различных обстоятельствах. Но все окружавшие его люди понимали, что имеет он в виду, конечно, себя.

И может быть, поэтому он не удержался на своем высоком посту. Но ушел Гурин не просто «на другую работу», как принято говорить, а на специально учрежденную для него должность генерального директора. В конечном счете, Гурину было безразлично, в каком месте быть генеральным директором. Его технические знания не выходили за рамки общих сведений, приобретенных при окончании заочного (ох, эти спасительные заочные знания!) строительного института. Надо полагать, что именно по этим причинам его назначили генеральным директором научного и проектного института. Кстати, сочетание слов этих — генеральный директор — больше всего импонировало Владимиру Владимировичу. Это означало, что есть еще просто директоры, не генеральные, которые несут всю ответственность за дела в институте.

Беглый набросок портрета Владимира Владимировича был бы неполным, если бы мы не упомянули о его взаимоотношениях с Туровым. Владимир Владимирович просто не терпел Турова, в кругу друзей называл его невеждой, карьеристом, беспринципным человеком, который, конечно, не служит интересам народа. Но в то же время он пригласил сына Турова в институт, в аспирантуру. И представьте себе, сам предложил молодому Турову тему кандидатской диссертации — силикатобетон. И научными руководителями его утвердил Долгина и Королева. Мало того — оказалось, что молодой аспирант внес неоценимый вклад в науку о бесцементных бетонах и еще до защиты диссертации был включен в группу ученых, представленных на соискание научной премии. После этого Гурин мог приходить к Турову и просто говорить ему:

— Вот, Сережа, проект приказа — подпиши, пожалуйста.

Вот какого оратора Туров приберег к концу заседания технического совета, обсуждавшего судьбы силикальцита в тот мягкий зимний денек.