Сердце Абриса

– Что за бред? – пробормотала я, перечитывая крайне раздраженное письмо от Григория Покровского в третий раз, хотя понятнее оно все равно не становилось. – И при чем здесь Полина?

Снаружи разлетелся пронзительный свисток постового. И хотя увидеть проспект за деревьями было невозможно, я невольно бросила быстрый взгляд в окно холла. На улице ветер трепал клены, раскачивал на крыльце висевший под крышей уличный фонарь. Вокруг еще было зелено, но воздух постепенно остывал. Солнце поднималось ввысь, а небо бледнело – в Тевете неизбежно наступала осень.

Время летело с немыслимой скоростью. Не верилось, что с тех пор, как я в буквальном смысле упала на руки Григория Покровского, в тот вечер вместе с другими гостями приглашенного мачехой, прошло уже больше месяца.

С доставленной почтальоном корреспонденцией я направилась в столовую. В тишине дома раздавался раздосадованный голос Анны, выедавшей отцу проплешину:

– Завтра твоя сестра возвращается из провинции!

– Валерия любит тетку, – спокойно отозвался отец. – Матильда смотрела за ней с рождения.

– И раз уж мы заговорили… Прошел месяц, а твоя дочь не дала никаких объяснений, где она пропадала.

– Анна, я прекрасно знаю, где и с кем была моя дочь.

– Она сбежала с венчального обряда, а ты даже не наказал ее! Если бы Полина…

– Поверь мне, дорогая, Валерия взрослая девушка, которая наказала себя сама.

Я вошла в столовую, и разговор немедленно оборвался. В воздухе сгустилось напряжение. Анна старалась не смотреть в мою сторону. Полина с независимым видом терзала грейпфрут, ложкой выбирая горьковатую мякоть.

– Честное слово, я не подслушивала, а услышала. Вы громко разговариваете. Папа пытается сказать, у меня выжжено столько темных рун, что удачно выйти замуж не поможет даже десяток правильных туфель, – с иронией вымолвила я и передала отцу письма. – Доброе утро всем.

Болонка Кнопка, виляя закорючкой белого хвостика, звонко тявкнула на всю столовую, и новая горничная, нанятая мачехой, чуть не схватилась за сердце.

– Как спала, дорогая? – хитро блеснул глазами отец.

– Хорошо. – Я уселась и положила рядом с тарелкой сложенное письмо от Григория Покровского. От меня не укрылось, что при виде послания Полина пошла красными пятнами.

– Чем сегодня планируешь заняться? – по старой привычке спросил отец.

– Королевский артефактор просит бумаги для выставки, – прихлебнув чай, я покосилась на смущенную сестру: – Отправлю почтой.

Встречаться с Григорием было неловко, не после того, как он внес меня в окровавленном платье в детскую с розовыми стенами.

Из дома, к удовольствию отца, мечтавшего, что мы с Полиной в итоге подружимся и превратимся в настоящую крепкую семью, где женщины не враждуют, мы с сестрой вышли вместе. Полина брала уроки игры на фортепьяно, каждый день ездила в центр города в музыкальную школу, так что нам было по пути. Вдвоем мы забрались в подъехавший омнибус, уселись.

В салоне страшно сквозило, и Полине приходилось придерживать шляпку. Я невольно подглядывала в утреннюю газету соседа, сложенную скромным прямоугольником, чтобы ветер не трепал бумажные крылья. В заметке говорилось, что за последние два месяца число детей, родившихся неодаренными, увеличилось втрое.

– Это только начало, – вздохнул сосед, обнаружив лишнего читателя.

– Равновесие восстанавливается, – задумчиво вымолвила я.

Во взгляде мужчины просквозило нечто похожее на уважение.

– Обычно девушки думают о шляпках, а не о магическом равновесии, – вымолвил он.

– У меня нет шляпки, – пробормотала я, а Полина, скривив губы, оставила головной убор в покое.

– Валерия, – тихо позвала она. – Спасибо, что не сказала маме про лабораторию. Она считает, что такие вещи делать неприлично. На твоем месте я бы разозлилась.

– Я не злюсь, – пожала плечами, – но если бы знала, что ты взяла приглашение к Покровскому, то передала бы с тобой бумаги. Ненавижу делать лишние телодвижения.

Мы переглянулись и обменялись осторожными улыбками, и тут в окне я заметила, что нужная мне остановка уплывает. Пассажиры уже вошли, а омнибус тронулся.

– Господин кондуктор! – вскрикнула я, вскакивая с места. – Не отъезжайте, мне выходить!

Отдавив ноги половине салона, как полоумная я выскочила из экипажа, придерживая длинные юбки. Сестра помахала в окно рукой, мол, увидимся вечером. Кивнув, я зашагала к магической лавке, где почти месяц назад заказала новое стило. Старое осталось в Белом замке, а ученическое не позволяло наносить руны с нужной точностью, что требовалось для создания серьезной магии, поэтому артефакт «Древо Жизни», придуманный специально для выставки, пока представлял собой наброски, чертежи и расчеты.

В уютном магазинчике продавались только профессиональные магические инструменты, цены здесь кусались, и адепты университетов предпочитали толпиться в лавках попроще. Народу было немного. На двери переливчато звякнул колокольчик, и хозяин махнул рукой:

– Госпожа Уварова! Заказ дожидается вас со вчерашнего вечера!

– Простите, – подошла я к прилавку, – только сегодня появилось время заехать.