Сердце Анубиса

– Убийца, – ответил шурин и поднял из сумки за шкирку упорно извивающего щенка. Он молчал, но крутился, как калифорнийский червь на крючке. Черный весь, с рыжими подпалинами на животе. Черные глаза. Черный рот. И хвост-сосиска. Тоже, разумеется черный. С белым кончиком. Красивый щенок.

– Из леса. – продолжил шурин. – В стае было две кормящих суки. Мы с друганом узнали случайно. Постановление там какое-то приняли. За собаку – три бутылки водки. В пересчете, конечно. Вот, сегодня трупы собирали по лесу. Живая собака, мертвая – поебать. Все равно платят. Стреляют еще до сих пор. Раненные – кто ускакал на троих, кто ползком. Без собак трудно найти. Не идут овчарки в лес. Никто не знает – почему. Ну, да насрать. Четверых мы сегодня подняли. Двенадцать бутылок.

– А этот? – спросил я, вытирая руки о газету. – Дай-ка его сюда…

Я взял его на руки и немедленно почувствовал остроту мелких быстрых зубов. Вцепился, подлец – даже не задумался. Силы в зубах еще не было. Но была жажда жить. Я аккуратно разжал ему пасть и посмотрел внутрь.

– Да смотрели уже. Черным-черно… – сказал друган.

Я знал эту примету. Все знали. Пасть черная – значит, злой будет.

– А этого – тебе принесли. Колька сказал – ты больше дашь…

– Правильно сказал. Двойной тариф. Без базара. Сейчас принесу. – и я сунул убийцу за пазуху, под ветровку. Щенок там повозился, не нашел, во что путем вцепиться и затих.

…Я в этот раз сдуру оставил Тумана в комнате. Войдя в нее, я тут же пожалел об этом. В воздухе витали радостные перья и пушинки из моих двух любимых подушек – моей и Лисы. Туман смотрел на меня снизу и не просто вилял хвостом от радости, нет, это было искреннее, дружелюбное, акробатическое движение всей задней половины тела. В его глазах светилась бесконечное блаженство от того, что он теперь не один. Собачий подросток улыбался всеми зубами и был счастлив. Я почесал затылок. Дилемма. Отпиздошить подлеца – может не понять, за что. Да и жаль. Оставить без реакции – то же, знаете ли… Не фонтан. Беру героя Троянской войны аккуратно за шкирку. Несу засранца к лежащей на полу подушке, вернее к тому, что от нее осталась. И тыкаю его носом в пух и перья. Туман фыркает и упирается лапами. Понятно, не нравится. Попутно говорю:

– Если еще раз… эта сиволапая скотина… возьмет хоть одну подушку… Хотя их уже нету… Ну ладно… Если еще раз этот злоебучий выродок… испортит у меня в комнате хоть один предмет… харя твоя протокольная… то он всю жизнь будет питаться одной овсянкой. Без мяса.

Туман упирался как лев. В конце концов в его мозгу созрело что-то типа пятна понимания. Или легкого коктейля из осознания вины и азарта сопротивления. Когда я отпустил его – он сел и начал чесать задней лапой ухо. Да ладно – говорила вся его поза. Делов то… А на хуя меня тут запирать тогда? Сам, небось, лапы разминал? Нужна мне теперь твоя подушка… Просто она курицей пахнет. Вкусно. Да, кстати, перестал чесать себя Туман. Жрать принес? Вместо ответа я сунул руку за пазуху и достал убийцу. Туман охуел тут же. Это что – мне? На ужин? Во, ты глянь какой!!! Я смотрю – что это от тебя запах какой-то? Убийца сел на жопку и угрюмо посмотрел на Тумана. Туман вытянул свое беспородное до гениальности лицо и стал методично обнюхивать черный комочек. Уши, нос. Шея, спина, лапы. Ну-ка, жопу дай изучить! Жопа, как жопа. Ты кто, спросил убийцу Туман, когда прекратил его обнюхивать. Молчал убийца. И вдруг лизнул Тумана в нос. Ничего необычного. Жест подчинения. И голода тоже. Потому что так они просят у взрослых вкуснятину. Туман пожал плечами. Ну, как бы пожал. Хуй с тобой, живи, черненький. Но вон там мячик лежит – это мой. Пойдем, покажу.

… Соска у меня была. От маленького Тумана осталась. Он ее практически не сосал – у него, когда я его нашел, уже уходил этот рефлекс. Два-три раза всего и приложился. А убийца – сколько ему от роду? Будешь сосать, нет? Или лакать сразу? Хрен тебя знает, не поймешь твой возраст. Зубки есть. Острые. А мамку-то сосал еще? Или нет? Молока, конечно, у меня не было. Нормального. Сухое было. Намешал, согрел, налил в бутылку, в пасть его черную сунул. Выплюнул сначала. Только губы облизал. Но потом – как с цепи сорвался. И уебашил всю бутылку без передышки. Туман крутился возле ног. А я что – не люди? Я тоже хочу. Давай, давай. Я же ж расту. Я же ж хороший. Я же ж маленький. У меня сейчас обморок голодный будет. Напихают перьев в подушки. А курицы-то там нет. Где курица? Сам съел?