Сердце Феникса

– Нет смысла напоминать мне об этом. Это убедило меня, что к императору следует отправить именно его. По скрытым от нас причинам он в силах смирять Фениксов. Я рад этому, но тем не менее очень беспокоюсь. Мы воспитали Януэля, но мы не знаем, на что он способен. У него особенный дар, но насколько он велик? Он будет могучим оружием в руках лиги, но с тем условием, что мы будем умело им пользоваться.

Фарель хотел возразить, но сдержался, уверенный, что мэтр Игнанс упрекнет его в излишней мягкости. Ему больно было слышать, что Януэля воспринимают как инструмент.

Хотя это было и очень наивно, потому что он всегда призывал своих воспитанников служить делу фениксийцев, но наставник Януэля не мог скрыть своей любви к мальчику. Напоминая Фарелю, как опасно стремиться стать не просто учителем, а отцом или даже просто верным другом, Игнанс верно предчувствовал, в чем таится угроза.

– Материнская лига не должна заполучить его, – добавил старик. – Мэтры Огня, будто хищные птицы, кружат вокруг Башни и, как только представится случай, постараются заманить его к себе. Этого мы не должны допустить, – сказал Игнанс, хлопнув по подлокотнику кресла так, что раздался глухой звук.

Фарель вскочил.

– Что? Им известно о его даре?

Лицо старца сморщилось, и Фарель, смутившись, отвел глаза. Наставники преследовали разные цели. Фарель всецело посвятил себя светлым умам юношей, пересекавших порог Башни, и держался в стороне от дрязг лиги, насколько ему позволял долг. Мэтр Игнанс смотрел на все иначе. В его глазах ученики являлись сильными фигурами на шахматной доске Миропотока. Будучи верным служителем Завета, он верил, что вся история лиги служит его великим целям, и с этой точки зрения все фениксийцы были лишь мелкими звеньями одной цепи. Фарель не умел быть таким отрешенным. Благодаря каждодневному общению он настолько привязывался к своим ученикам, что уже не мог, да и не хотел отстраниться от них и задуматься о своей роли в развитии лиги. Раздоры между Алыми Башнями уже давно его не интересовали. Ему была предоставлена возможность открывать молодым людям заповеди Завета, и для него уже было не важно, какая из Алых Башен считалась у мэтров значительнее. Неожиданно он ощутил давящую неловкость от присутствия старейшины, как будто время разделило их, а они этого не заметили. Чтобы успокоиться и прервать молчание, он сказал:

– Я убежден, что вы приняли верное решение, учитель. Я разделяю ваши опасения, но все-таки не сомневаюсь, что Януэль сумеет продемонстрировать нам и императору всю силу своего дарования.

Игнанс облизал губы и пробормотал:

– Я надеюсь, что не ошибся, как ради него, так и ради нас самих. Слишком много темного в его прошлом.

– Мне бы так хотелось вновь увидеть Грезеля, – сказал Фарель. – Только он мог бы рассказать нам, откуда пришел этот мальчик. Я помню день, когда он появился здесь.

Игнанс покачал головой:

– В тот вечер ты сказал мне, что ему лишь чудом удалось преодолеть горный хребет.

– Это правда, на нем были одни лохмотья, а ступни обмотаны тряпками.

– Грезель, несомненно, околдовал мальчика магией Огня. Он очень старался, чтобы тот выжил.

Фарель удивленно приподнял брови. Старец с трудом встал, прошелся перед камином, взялся тощей рукой за подбородок и остановился перед Фарелем.

– Тебе не все известно, мой друг. Раз ты скоро отправишься вместе с Януэлем, настало время узнать, что мне сказал Грезель…

Таинственный вид Игнанса поразил Фареля. Старец уселся в кресло скрестив ноги.

– После того как Грезель привел к нам этого мальчика, казалось, что он тут же собирается уйти. Но вместо этого он пришел поговорить со мной в эту гостиную. Он сел здесь, перед камином, на твое место, набросив шубу на спинку кресла.

Фарель по привычке посмотрел на чернеющую в задней стенке камина пластину. Символ пламени сиял металлическим блеском, не меркнущим от копоти.

– В тот вечер он убедил меня принять мальчика и настоял на том, чтобы никто ни о чем не спрашивал его.

– Да, он и меня предупредил об этом, так же как и других мэтров. Но объяснил ли вам Грезель почему?

– И да, и нет, – признался Игнанс. – Он хотел, чтобы я в его присутствии развернул пергамент, тайный текст которого мог распечатать только он. Внешне письмо содержало просьбу принять к нам Януэля. Но на самом деле в нем были сведения такой важности, что я вынужден был сжечь свиток сразу же по прочтении. – Игнанс вздохнул и, подавшись вперед, обхватил голову руками. – В письме говорилось о Харонии.

Время в гостиной словно застыло. Брошенное Игнансом слово пронеслось во внезапной тишине, переворошило языки пламени и, собрав их дым, унеслось в дымоход. Осталось легкое ощущение присутствия смерти, от которого спину обдало ледяным холодом.

Харония – царство мертвых, мифическое и наводящее ужас, оно возникло после войны Хранителей.

О его реальном могуществе мало кто знал. Но сподвижникам Хранителей, таким как фениксийцы, не приходилось сомневаться в нем. Говорили, что власть Харонии неуклонно распространяется, что ее агенты кишат повсюду. К этой угрозе нужно было готовиться.