Сердце из двух половинок

Мартин нагнулся и повернул нож против часовой стрелки. Дайон закричал от боли, но сознания не потерял. Он с отчаянием глядел на Мартина, зная, что, если он ничего не скажет, – умрет, если скажет – тоже умрет, но гораздо быстрее.

– Джимми Бианчи… – прохрипел он и тотчас замолчал, потому что во лбу его уже красовалась маленькая дырка.

Мартин сел в машину и понесся к дому Бианчи. Тот жил на Лейк-Шор-Драйв, в современном многоэтажном здании. Припарковав машину недалеко от дома, Мартин посмотрел на окна верхнего этажа. Они не светились. Двенадцать сорок. «Джимми никогда не появляется дома так рано», – подумал он и вновь принялся ждать.

В три пятнадцать к парадному входу подкатил спортивный «Мерседес». Дверца открылась, и Джимми вышел из машины. Он был пьян, весел и не подозревал, что жить ему осталось несколько мгновений. Мартин бесшумно подкрался к нему сзади и всадил нож в горло Джимми. Джимми смешно дернулся, как будто к его телу были привязаны нити, которыми кто-то управлял, и упал на землю. Мартин посмотрел на нож. С лезвия крупными каплями падала на асфальт кровь. Тогда он бросил нож рядом с телом и, приподняв воротник пиджака, прикрываясь от холодного ветра, направился к «Бьюику».

Дома он долго стоял под холодным душем, пытаясь разобраться в том, что творится в его душе. Страха не было, и ярости тоже. Он не задумывался над моральной стороной того, что совершил. Он давно переступил порог дозволенного, убив отца. Страшнее того, что он уже сделал когда-то, не могло быть ничего. В душе его была лишь пустота, которую ничем нельзя было заполнить.

* * *

– Что ты решил насчет бара? – спросил его Маццола через неделю после похорон Джея и Тони.

У Джея не было семьи, только Мартин. Вернее, Мартин и был его семьей. Еще год тому назад он написал завещание в пользу парня, привнесшего смысл в его одинокую жизнь, и теперь перед Мартином стояла проблема, как распорядиться полученным наследством.

Мартин огляделся. Все было чужим без старика Граммофона и хвастуна Тони.

– Продам, – сказал он и зажег спичку.

Они молча курили, и никто не хотел продолжать разговор.

– Как ты, Мартин? – произнес Маццола, но в голосе его слышалось безразличие.

Мартин даже не потрудился ответить.

– Куда переедешь?

– В Нью-Йорк.

– Когда устроишься, сообщи адрес.

Мартин кивнул.

– Жаль, что этих тварей нельзя наказать! – Маццола с остервенением затушил сигарету.

– Мы в расчете, – спокойно произнес Мартин и налил себе виски.

– И кто?.. – глаза Маццола заблестели.

– Джимми Бианчи.

– Так это ты его…

Маццола замолчал. Он пристально вгляделся в лицо парня, сидевшего напротив него. Как он мог так чисто и аккуратно сработать? Главное, что никто и не заподозрил Мартина в убийстве сына Марио Бианчи! Старик писает кипятком от злости, понимая, что никогда он не найдет того, кто перерезал глотку его мальчику.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

Мартин спокойно выдержал взгляд Маццола, ничто не колыхнулось у него в душе.

– Будешь работать на меня?

– Нет, мистер Маццола. – Мартин на секунду замолчал. – Но я всегда смогу вам помочь.

Глава 4

Мартин сидел в уютной столовой и пил утренний кофе. Он только что вышел из душа, волосы его были еще мокрыми, а кожа источала легкий аромат лаванды. В руках он держал утренний выпуск «Нью-Йорк таймс», на первой странице которого огромными буквами было написано: «Убит известный чикагский мафиози Марио Бианчи». Он пробежал глазами по статье и, ухмыльнувшись, бросил газету на стол. Сальваторе Маццола теперь возглавит дело. Он хорошо заплатил ему, Мартину, за предоставленную возможность проявить себя в роли руководителя.

Мартин прошел в большую светлую спальню. Остановившись перед зеркалом, пригладил начинавшие седеть волосы. «Такими темпами к сорока годам я стану совершенно седым», – подумал он и вгляделся в свое отражение. Худощав, но жилист. Прекрасная осанка, за счет чего он казался выше своего роста. Ни капли жира. В общем, неплохо для тридцати лет. Он провел пальцами по лицу. Твердая, теплая кожа – и ни одной морщинки. Серые холодные глаза, в которых постоянно сквозила ирония. Прямой, немного широковатый нос, нисколько не портивший общий вид. Если рассматривать каждую деталь лица в отдельности, то они могли бы показаться слишком крупными и грубыми, но вместе они удачно гармонировали друг с другом, создавая ореол пиратского лихачества и некой элегантности.

На кровати спала женщина, легкое одеяло едва прикрывало ее обнаженное тело. Мартин присел рядом.

– Мэгги, – потеребил он ее мягкий локон. – Тебе пора.

– Я просто бешусь от того, что мне приходится уходить каждое утро ровно в девять, – она сбросила с себя одеяло и выпрыгнула из постели.

Мартин посмотрел на ее великолепно сложенную фигуру, блестящие рыжие волосы и подумал, что она прекрасно подходит к атмосфере, царящей в этой комнате.

– Ты здорово вписываешься в интерьер, – сказал он и вовремя увернулся от полетевшей в него подушки.

– Между прочим, я не вещь, которая должна радовать глаз лишь своим удачным месторасположением в комнате! – гневно воскликнула Мэгги и отвернулась.