Сердце из нежного льда

– Так я же просто еще не договорила, – девушка огорчилась, что Петр Николаевич прервал ее торжественный монолог во славу отечественной медицины. – Следующий как раз Тихомиров Максим Александрович, но к нему тоже нельзя. Он хоть и сумел назвать полностью свои имя и фамилию, но находится в тяжелейшем состоянии.

– А что с ним?

– Ой! Вы не представляете! У него и переломы, и ожоги, и отравление, и тяжелейшее сотрясение мозга!

– Он что, упал откуда-то?

– Вроде бы на него упала горящая дверь или что-то в этом роде… Да вы не беспокойтесь! – опять просияла лицом девушка. – У нас такие врачи! Вы не представляете! Прямо волшебники! Вот если с вами что-нибудь случится, вы непременно проситесь к нам!

– Нет уж… – Башлачева передернуло от таких замечательных перспектив. – Век бы не видеть ваших волшебников…

…Когда Петр Николаевич сообщил Алле, что Максим Александрович Тихомиров жив, она разразилась такой истерикой, что успокоить ее обычными способами и средствами никак не удавалось. Башлачеву здорово влетело от дежурного врача за то, что он, не посоветовавшись, сообщил человеку с травмированной психикой тяжелые новости, но Петр знал, что эта новость вовсе не тяжелая. Поплакать по этому поводу для Аллы гораздо полезнее, чем слушать разглагольствования заумных психотерапевтов, или, как сейчас модно выражаться, психоаналитиков.

Башлачев вел машину домой и думал о том, что для него все кончено. Он сделал свое дело и теперь для Белозеровой вообще не представляет никакого интереса. А кто же такой этот Тихомиров Максим Александрович? Если Алла до такой степени о нем беспокоилась, то с какого боку был пристегнут к ней Игорь Кравченко? Воистину – чужая душа потемки… Да и своя-то собственная оказалась не лучше. Когда он ехал в Озерки, никак не думал, что станет перед Аллой извиняться, а вот поди ж ты… Все-таки она – шикарная женщина! Даже в растерзанном и сломленном состоянии все равно хороша… Но не про его честь… Башлачев вздохнул раз, другой, а на третьем вздохе вдруг согласился с выражением: «Все, что ни делается, все к лучшему». Ему было бы очень трудно с Аллой. Около нее он всегда чувствовал бы свою ущербность, простоватость и… да что там говорить – неумность. То ли дело Вика. Изображает из себя главу дома, а на самом деле цыкнешь на нее покруче, она сразу шелковой делается. Последнее время перестала даже разлукой с Мишкой пугать. Еще бы! Разве его теперь чем испугаешь? А что Вика растолстела не в меру, так это ничего. Можно в тренажерный зал ее записать или на какую-нибудь там женскую аэробику… А будет возражать, он теперь сам знает, чем ее напугать! Не пикнет! Вот сейчас приедет домой и сразу ей это предложит. Он ей так и скажет: или… или… выбирай, милая!

Проезжая мимо Дома книги, Петр Николаевич решил где-нибудь рядом припарковаться. С трудом найдя местечко в перпендикулярной Невскому улочке, Башлачев прошел в магазин и сразу отправился к разделу «Здоровье». Там он для виду посмотрел книгу «Инфаркт миокарда», потом брошюру «Камни в почках» и уже потянулся было к изданию под названием «Мужчина и простатит», но вовремя отдернул руку. Ага! Стоит ему только взять эту книгу, как окружающие женщины сразу подумают, что он уже вышел в тираж. А у него все еще в полном порядке. Башлачев так воровато огляделся, что наблюдатели, которые обязательно имеются в таком крупном магазине, могли бы подумать, что он хочет украсть «Камни в почках». Петр Николаевич срочно поставил брошюру на место, соорудил на лице выражение, которое обычно принимал на рапортах у директора института, и огляделся по сторонам взглядом, полным достоинства и величия. Вот, пожалуйста: рядом какая-то миленькая дамочка рассматривает «Справочник врача-дантиста». Приударить бы за ней – и свой дантист в кармане… Хотя, конечно, было бы лучше, если бы она рассматривала «Мужчину и простатит». Такого врача гораздо важнее иметь в загашнике. Башлачев еще раз бросил взгляд на миловидную женщину и вынужден был сказать себе, что находится здесь не за этим.