Сердце красавицы склонно к измене

Из этого следовало, что тетя Маруся со своими подозрениями относительно Горшкова обращалась и к другим жителям поселка. Наверное, и до Таракана дошла. Тетя Маруся вообще была женщиной упорной, особенно когда ее что-то задевало за живое. Но сейчас она торжествовала свою победу в роли Сивиллы-предсказательницы.

– Послушали бы вы меня, не было бы горя, – твердила старушка. – А вот не послушали…

– Тетя Маруся, а вы знаете, куда Горшков на свой теннис ездит?

Сбитая с толку старуха какое-то время пожевала губами, а потом неожиданно произнесла:

– А допустим, знаю. И что с того? Сколько вам повторять? Теннисные ракетки он для отвода глаз с собой взял. В бега наш Горшков подался.

– Ну а вдруг он перед этим решил в теннис последний раз сыграть? Он ведь большой любитель тенниса, правда?

– Что есть, то есть. Ни одну игру не пропускает. Сколько тут живет, два раза в неделю ровно в десять утра он уже на свой теннис спешит. Хоть дождь, хоть вьюга, хоть машина в починке. На такси сядет, если понадобится, у соседей машину одолжит, но на свой теннис отправится. Упрямый очень.

– А у кого он машину одалживал?

– У Корольковых. Знаете таких?

– Это те, что белобрысенькие? Мать и два сына?

– Точно. Мать-то у них инвалид. Как младшего родила, так ноги у нее и отнялись. Ну, муж, как водится, исчез сразу же, как почуял, чем дело пахнет. А Ника с двумя мальчишками-погодками одна осталась. Сначала родители с ней жили, а потом и они померли. Но ничего, Ника постепенно оправилась, самостоятельно теперь передвигается, хотя и с палочкой. Но машину все равно водить не может. И мальчишек в школу специально нанятый шофер возит.

По утрам для поселковой детворы до города ходил автобус. Однако он высаживал детей у ближайшей станции метро, и дальше детям предстояло уже добираться самим. Этому было понятное объяснение. Все дети учились в разных школах, мотаться в разные концы города автобус не мог. Элементарно не успел бы по времени доставить всех детишек к первому уроку, и поэтому многих, особенно малышей, родители довозили прямо до порога их школы.

– Ну вот, а в тот день мальчишки у Ники ветрянкой заболели. А шофера то ли не предупредили, то ли он им лекарства привозил, но сюда приехал, а обратно пустым ехать должен был. Вот Горшков у Корольковых его и одолжил вместе с машиной.

Подруги переглянулись, и каждая поняла другую без слов. Если шофер мальчишек Корольковых один раз возил Горшкова на его теннис, он должен знать, где корт располагается.

– Тетя Маруся, мы побежали! Спасибо вам!

– Да за что же спасибо? Вы же и не выслушали меня до конца.

Но подругам было уже некогда. Они торопились к дому Корольковых.

Дверь им открыла сама Ника. Перепачканное краской лицо ее светилось вдохновением. Глаза были затуманены. А в руках Ника держала кисти. Мать двух мальчишек была художницей. Говорят, даже весьма одаренной. Во всяком случае, полотна ее хорошо продавались. И вырученных за них средств Нике и ее сыновьям на жизнь вполне хватало.

Но все соседи знали: создавая очередное свое полотно, Ника начисто выпадала из реальности. И по этой причине вместе с ней жила няня – пожилая женщина, твердой рукой ведущая хозяйство и следящая за порядком в доме.

– Да, – рассеянно произнесла Ника. – Что случилось, девочки?

Говорить художнице о произошедшем убийстве подруги не стали. Во-первых, не хотели ее пугать, а во-вторых, Ника все равно тут же забыла бы разговор с ними. Когда на нее накатывало вдохновение, она не могла думать и говорить ни о чем, кроме создаваемого ею полотна. Только рисовала и рисовала, иногда сутками не выходя из своей мастерской.

– А где ваш шофер?

– Митя? Не знаю. Наверное, где-то здесь.

И Ника оглянулась, явно ожидая, что шофер ее мальчиков появится из воздуха, словно джинн из бутылки. Ничего подобного, конечно же, не произошло. Учебный день был уже в разгаре. И на лицо Ники набежало облачко.

– Его нет.

– А телефон его у вас есть?

– Телефон? Вы имеете в виду номер телефона? Ну да, где-то имелся.

– А вы можете ему позвонить?

– Наверное. Да, думаю, что могу.

Но при этом Ника не стронулась с места и взирала на подруг со все тем же безоблачно светлым лицом, с каким открыла им дверь.

– А знаете, – внезапно сказала она, – вы бы оказали мне услугу, немного мне попозировав.

– Мы?

– Да. Вы обе прекрасно вписались бы в картину, которой я сейчас занята. Мне как раз не хватало двух ваших лиц.

– Ника, мы сейчас никак не можем. Давайте потом.

– Потом… Ну, как угодно. Потом так потом. Жду вас сегодня вечером. В пять вас устроит?

– Да. Мы придем. Наверное. Только дайте нам сейчас номер вашего шофера.

Но Ника по-прежнему взирала на подруг, словно запоминая их черты и бормоча себе под нос, что они обе просто идеальны. Слышать такое даже от полубезумной художницы было приятно. Но увы, Кире с Лесей сейчас позарез нужно было услышать совсем другое.

– Номер! Ника!

– Что? – вздрогнула художница. – Почему вы кричите?

– Дайте нам номер вашего шофера!

– Что?

– Дайте нам его номер!!!