Сердце на двоих

- Неужели? - Лицо его опять помрачнело, а голос прозвучал угрожающе, так что Корделия невольно вздрогнула. - А вам бы следовало ее видеть. Разве не вы написали мне письмо, способное до основания потрясти любого? Вы чудно умеете бередить душу, вы так живописали мне все то, чего я лишен с детства. И под конец воззвали к моему мужеству, дав понять, что сомневаетесь в нем. Будто бы вы не понимали, что ни один испанец не отстранит такого вызова!

В округлившихся глазах Корделии читалось искреннее изумление. Она писала то письмо импульсивно, будучи под впечатлением от первого визита в Морнингтон Холл, и с мыслью о том, чего он сам себя лишает. Ей и не думалось, что оно так глубоко заденет его. Ведь он так искусно изображал неуязвимость, что она забыла о боли, временами мелькавшей в его глазах, о чувстве отверженности, не уходившем из его сердца. Она упустила из вида, что он тоже человек и, значит, способен страдать. Да, она бросила ему вызов, но ей не приходило на ум, что ответить на вызов будет для него вопросом чести!

- Я приехал сюда, сеньорита, прежде всего из-за вас, - голос был ледяной и сердитый. - И позвольте сказать вам: я не люблю, когда мной вертят. Так что не повторяйте подобной ошибки, ясно?

Только теперь до нее дошло, почему он чуть вызывающе вел себя с ней на ужине в Морнингтон Холле, почему он выставил ее в смешном свете, уверив всех, что она либо перепутала все на свете, либо сознательно оболгала его. Недаром говорят, что месть - это блюдо, которое едят в холодном виде, подумала она с тоской. Гиль наверняка заранее рассчитал, как он будет мстить с присущим ему бесстрастием.

- И.., что же теперь? - спросила она слабым голосом, настолько потрясенная, что всякое желание длить пикировку оставило ее. - Что же вы будете делать? Останетесь здесь, став лордом Морнингтоном, или.., возвратитесь в Испанию?

Он покачал головой, и вдруг она усмотрела в его глазах выражение потерянности, неуверенности.

- Сам не знаю, - сказал он беспомощно. - Черт бы вас побрал! Не знаю, и все. Вы заманили меня сюда, но теперь столько легло на мои плечи, и от вас уже ничто не зависит. Я сам должен найти ответ, понимаете? Так что держитесь от моих проблем подальше и не суйтесь в дела, в которых вы не смыслите.

Он глубоко вздохнул и затем вновь обрел ироническое выражение. Протянув руку над головой Корделии, он снял со стены одну из миниатюр. Заверните-ка это для меня, - распорядился он, - думаю, что эта изящная безделица позабавит Алису.

Как только он исчез за стеной дождя, Корделия замкнула магазин на все замки, даже не взглянув на часы, и чуть не бегом поднялась в свою квартиру, дверь которой тоже заперла.

Она и сама не понимала, почему ей захотелось отгородиться от мира. Просто Гиль был, а теперь его нет. Он ворвался в ее жизнь, как буря, и вряд ли появится снова. Но следы его пребывания останутся с ней - нервное потрясение, поколебленная вера в себя. И она пыталась сейчас обрести ощущение безопасности, даже понимая, что от нависшей угрозы не спрячешься за дверью, как нельзя спрятаться от самой себя.

Я ненавижу его! - ожесточенно твердила она, дрожа всем телом, хотя по комнате разливалось тепло от только что зажженного ею камина. Но в глубине души она понимала, что относится к нему куда сложнее. Ненависть - это прямолинейное чувство, и оно не создает стольких неразрешимых проблем.

Отделаться от чувственной смуты, вызванной Гилем Монтеро, было почти немыслимо. Она уже боялась его - потому, что он приобрел над нею огромную власть, несмотря на все ее противодействие. Он задел ее чувства так глубоко, как это не удавалось до него никому, лишил ее воли к сопротивлению, так что при каждой встрече с ним ей приходилось бороться еще и с самой собой до изнеможения.

И ведь у него даже нет сильного желания обладать мной, думала она с отвращением к себе. Он не сомневается, что любая женщина ему отдастся, стоит только захотеть. И мне он отводит роль очередной девочки для утех, которую затем быстро выкинет из памяти. Разве уже не упоминал он о своей кузине Алисе? Хорошо бы, они, соединившись, уничтожили друг друга.

Она приготовила кофе и уселась на ковер перед камином, вглядываясь в беспокойно пляшущие языки пламени. Ну почему она не может не думать о нем! Ей то и дело вспоминался момент, когда он снял ее со стула и его сильное, тренированное тело прижалось к ней, наполнив всю ее обжигающей страстью.., и потом, когда она решила, что он будет целовать ее, и так этого захотела. Неужели тебе не стыдно, сказала она себе, вспомни, как он вел себя в Морнингтон Холле.

А затем память ее выхватила странное, растерянное выражение его обычно самоуверенного лица... Я сам должен найти ответ, сказал он при этом. То было моментальное, невольное признание своей уязвимости, и оно поразило ее, ибо вдруг увидела человека с душой, раздираемой противоречиями, борющегося с собой или пытающегося примириться с той частью своего "я", которую он всегда неумолимо подавлял.