Сердце ночи

– Не обижу. – Игнат усмехнулся. – Но за позор, что она на меня навлекла, накажу. Слушайте меня все! – Он повысил голос до крика, и крик его подхватили и разнесли на черных крыльях вороны. – Слушайте! Если только осмелится Артемий Завацкий переступить границы моих владений, если только попытается приблизиться к моей сестре, я его убью! Собаками затравлю!

Не собаками – вороньем! Тем самым, что разлетелось по всей округе в поисках обещанной добычи.

Закричала, упала на колени Настена, поползла к брату со слезами и мольбами. Оттолкнул и отвернулся, процедил, не глядя в ее сторону:

– Я тебя, сестра, предупредил. Слово мое крепко. Если я что-то решил, так тому и быть. Мне не веришь, так можешь вот у него, дружка моего закадычного, спросить. – На Степана он посмотрел с улыбкой. Точно так же улыбался ему Вран, точно такую же тьму видел Степан во Врановом взгляде. – Ты ж про меня многое знаешь, Степка? Знаешь! – сказал и пальцем погрозил. – Да только никому не расскажешь. Или расскажешь?

Степан не ответил, разжал пальцы и едва удержался, чтобы ладонь о штанину не вытереть. Казалось, что выпачкана рука не то что в грязи – в крови…

Бабу Праскеву нашли мертвой на следующий день. Лежало в лесу истерзанное птицами тело. Вот и не осталось между Настеной и Игнатом никаких преград… Про себя самого Степан даже и не знал, как думать. Защитник ли он этим бедным девочкам? Или, наоборот, бездействием своим помогает вершиться злу? Запутался, словно в паутине. Если бы только о его жизни шла речь, так не задумывался бы ни секунды. Если бы можно было собственную жизнь на их счастье обменять, пошел бы на такую сделку с улыбкой. Вот только не нужны были Врану сделки. Только страхом одним он питался. И, видать, Степанов страх был ему особенно люб. А еще горе тех, кого Степан любил больше жизни…

Про страшную смерть бабы Праскевы Игнат рассказал сначала Оксане, а потом и Настене, беременной Настене, которая и так от горя была сама не своя. Рассказывал в красках и деталях, упивался.

И Настена не выдержала… Даром что срок рожать еще не пришел… Вран решил, что пришел срок. Может родить, а может умереть… Кто ж эту нежить разберет!

За Дмитрием Игнат посылать не хотел.

– Как забрюхатела, так и разродится! – Он играл сам с собой в шахматы и на Степана не смотрел. – Даст Бог, выживет бастард. А коли нет, так в том только ее вина.