Сердце отравителя

Вяло отбрыкиваясь, я пытался не дать хозяйке рук осмотреть следы пьяного усердия, но незнакомка была неумолима. Да что ей надо?!

— Вставай-ка. — Мутная пленка утомления перед глазами не позволяла рассмотреть ее, но голос выдавал совсем юную девушку. — Надо тебя умыть.

Остатки сопротивления растворились, когда меня, будто тюк с рисом, вздернули на ноги и практически поволокли прочь.

Я не нарочно не подавал признаков жизни, пока девица, пыхтя, перетаскивала меня к колодцу, не слишком ласково смывала кровь жесткой тряпкой, оценивая повреждения. Просто позволил себе расслабиться на мгновение, вдыхая вместе со спертым воздухом все более уловимый аромат и накапливая крупицы сил.

В конце концов их хватило, чтобы разорвать паутину усталости, плотно скрепляющую веки. Благо только на это, потому что, будь я в состоянии вскочить или закричать, непременно это бы сделал.

Сначала я решил, что это бред. Клятый пьянчуга двинул меня ногой по башке так, что я улетел в беспамятство. Потом подумал, что сошел с ума. Потому что… потому что это невозможно. Просто. Невозможно!

Мокрая тряпка еще раз проехалась по лбу и распухшему носу, задевая магическую маску, уже давно приросшую к лицу как вторая кожа. Я на инстинктах дернулся и напряг то, что оставалось от моих сил, не давая снять.

— Я просто умою. Нет? Как хочешь.

Восторг, смешанный с ужасом, зябкой дрожью прошел по телу. Это не бред! Это по-настоящему. Но как?!

Нин даже на миг прекратила ковыряться с бинтами, решив, видимо, что сделала мне больно.

Ритуал не удался, совершенно точно. Мертвое тело незнакомой девушки осталось мертвым, бесполезное заклятие выжгло меня до дна и рассеялось, не дав результата. Так почему она стоит передо мной, во плоти, пусть и чужой?

— Где твой дом? — В голосе нет дружелюбия, только вымученная внимательность человека, желающего поскорее разобраться с досадным недоразумением. И все же это ЕЕ голос, пусть и звучащий иначе и из чужих уст. — Серьезных ран нет, но тебе нужен отдых. Я могу отвести тебя домой.

— Нет дома. — В горле пересохло настолько, что ответ ей, скорее всего, пришлось угадывать. От собственного карканья сделалось почти смешно. Она не узнаёт меня. Конечно, не узнаёт. Слава небесам, что не узнаёт. Но поверила бы она, что когда-нибудь я буду разговаривать так?

— Ну кто бы сомневался, конечно нет. — Как же знакомо она ворчит! — И денег наверняка нет, а еще тебя, скорее всего, кто-нибудь хочет убить. Потому что не может же хоть что-то быть легко и просто! Ну давай, говори сразу: хочет тебя кто-то убить?

— Ты. — Ответ сорвался раньше, чем разумная мысль успела предотвратить его, пришлось спешно кривить пересохшие губы в подобии улыбки. — Судя по тому, как пыталась с меня скальп снять грязной тряпкой.

— А еще? — К счастью, она ничего не заметила, принимая оговорку за пьяную шутку. Ах да, от меня же разит спиртным, можно соответствовать.

— Ну, еще пара десятков человек, наверное.

Она что-то пробурчала под нос и на мгновение пропала из поля зрения, а я почувствовал, как изможденное тело почти готово подорваться на ноги, хотя полминуты назад это казалось невозможным. Только не уходи, пожалуйста! Не исчезай!

— Вставай. — Прикосновения поднимающих почти что за шкирку рук нельзя было назвать нежными даже с большой натяжкой, но сейчас я был готов предпочесть их самому сладкому поцелую. Она здесь, рядом. Живая.

Сумрак накрыл вновь, и половину дороги я не запомнил, слегка очнувшись, лишь когда по глазам сквозь веки ударил навязчивый, чуть рябящий свет, а совсем рядом прозвучал апатичный мужской голос:

— Вам кого?

— Лекаря и койку. — Нин-джэ слегка встряхнула меня, будто пытаясь продемонстрировать собеседнику. — Подлатайте его и дайте отлежаться. Я заплачу.

Смешно… Все повторяется.

— Мест нет, — прогнусавил все с той же безразличной интонацией мужчина, очевидно сторож при какой-то ночлежке или доме милосердия. — Приходите в другой день.

— Да сейчас, я же каждый день от мостовой отскребаю недобитков. — Девушка ощерилась, больно сжав мое плечо. — Конечно, этого положу где взяла, а в свободный день какого-нибудь другого притащу, мне же без разницы. Так вы себе это представляете? Хоть в угол на солому его киньте, все в тепле и под присмотром.

— Мест нет. — Непоколебимости привратника могла бы позавидовать монолитная крепостная стена.

Я почувствовал, что меня вот-вот сложит от неконтролируемого смеха.

Те же, там же и туда же!

Помнится, в тот раз все начиналось так же. Или так же заканчивалось? Что изменилось в тот момент, когда она притащила меня в какую-то богадельню, приплатив, чтобы меня не залечили до смерти, а поставили на ноги?

— Да что ж ты будешь делать! — Нин-джэ возмущенно фыркнула и, осознав, что дальнейший диалог с мужчиной плодов не принесет, переключилась на меня: — Ты там смеешься или блевать собрался? Если второе, то не на меня, а то правда брошу где взяла.

На этот раз приступ смеха сдержать не удалось, и организм тут же отомстил за преступную трату энергии подломившимися коленями.