Сердце полуночи

Выпустив одежду друга, мальчик в отчаянье заломил руки. Протяжный вой между тем сменился рычанием, затем - тявканьем. Прижавшись к камням, Торис считал голоса тварей.

- Один, два, три, четыре;... Да их может быть дюжина и больше! - шептал он самому себе, вытирая со лба холодный пот. Посмотрев на безжизненное лицо Казимира, он добавил: - Что мне делать, Кас?

Выше по склону утеса раздался скрежет когтей по камням, и Торис, негромко ахнув, задрал голову вверх. Там, уставившись прямо на него, мерцала пара желтых глаз, которые горели в темноте, словно угли. Глаза приближались, то исчезая за камнями, то снова выныривая, и сердце Ториса упало.

" Увидели меня! - понял он, делая несколько боязливых шагов в сторону. Может быть, если я побегу они меня не догонят?"

- Вниз, вниз, искать! - донеслись из самой середины стаи слова, произнесенные рычащим, натужным басом, и Торис вздрогнул.

"Оборотни! Волколаки! - подумал он и испуганно икнул. - Волки не умеют разговаривать... Наверняка это оборотни... Мне лучше убраться отсюда, тогда они найдут Казимира, а не меня..."

- Что я говорю! - спохватился Торис. Обернувшись, он схватил Казимира за руку одной рукой, а другой вытащил свою деревянную саблю. - Я не подведу тебя, Кас, - прошептал он. - Лучше умереть, сражаясь с ними, чем умереть, спасаясь от них.

Неожиданно ему в голову пришла еще одна мысль. Он выпустил руку Казимира и, напрягая все свои силы, водрузил на дольмен рядом с телом товарища крупный камень. Затем еще один. Словно в лихорадке, он носился среди валунов, выбирая подходящие камни и складывая из них некое подобие баррикады, которая окружала тело товарища. Затем он забрался внутрь и взял в одну руку камень, а в другую - деревянную саблю.

- Я готов!

Теперь он отчетливо слышал, как хищники мчатся вниз по тропе, по которой он спускался так медленно и осторожно. Их грозные голоса эхом отражались от стены утеса, и Торис встал поудобнее, стараясь одновременно вдохнуть побольше воздуха. Странно, но дрожь страха больше не сотрясала его.

- Я убью столько, сколько смогу, прежде чем они повалят меня, - пообещал самому себе маленький герой.

Мерцающие на тропе глаза принялись странным образом вспыхивать, и Торис, вглядевшись повнимательнее, наконец сообразил, что это - две щели в плотно прикрытом фонаре.

"Волколаки не ходят со светом, - подумал мальчик. - Должно быть, это бейлиф или констебль со сворой собак".

Высунув голову из-за своего укрытия, он прислушался к голосам животных и узнал хрип и скулеж рвущихся с поводка псов.

- Да, это собаки! - счастливым голосом произнес он и закричал: - Эй! Сюда! Помогите, мой друг покалечился!

- Мы уже здесь, мальчик, держись! - ответил ему с тропы приятный мужской голос. - Тут полно камней, но я уже почти внизу.

Спаситель был уже совсем близко.

- Я думал, что ваши собаки - это волки! - нервно смеясь отозвался Торис. Поспешите, пожалуйста, он весь в крови.

Прошло всего несколько мгновений, и свора хрипящих псов оказалась совсем рядом. Высокий худой мужчина держал их за поводки одной рукой, балансируя на камнях со вспыхивающим фонарем в другой руке. Пять огромных животных тянули его вперед с такой силой, что он откинулся назад, налегая на кожаные ремни всей сноси тяжестью, и все же прикаждом таге его тонкие ноги слегка подгибались от напряжения. Заметив Ториса, старик поднял заслонку своего фонаря, и все вокруг осветилось мягким желтым светом.

В свете фонаря Торис наконец сумел рассмотреть незнакомца. Он был уже не молод, лыс, а глаза его смотрели внимательно и настороженно. Нос у него был прямой, рот - узкий и тонкий, отмеченный полоской черных усов. Одежда мужчины, хотя и была сшита из довольно тонкого и дорогого материала, по всем признакам была наброшена в величайшей спешке, так что сзади рубашка выбивалась из штанов, а брюки не были заправлены в сапоги, собравшись гармошкой на голенищах.

Шагнув к Торису, мужчина наклонился:

- Ну, где ты поранился?

- Это не я, - ответил ему мальчик. - Мой товарищ...

И он показал в сторону дольмена.

По суровому лицу незнакомца скользнуло озадаченное выражение. Он приподнял свой фонарь и стал рассматривать неподвижное тело Казимира. При свете страшные раны юноши были видны совершенно отчетливо: лоб Казимира был глубоко рассечен, и рана, пересекая глаз, сбегала на скулу. Рубашка была изорвана в клочья и пропиталась кровью, на руках и ногах живого места не было от ссадин и царапин. Там, где кожа была не повреждена, тело казалось черным от кровоподтеков и ушибов.

Старик вскарабкался на каменную плиту и наклонился над Казимиром. Выражение его лица стало мрачным. Поставив фонарь на камень, он разорвал на груди юноши окровавленную рубашку. С левой стороны обнаружилась глубокая рваная рана, которая все еще кровоточила. Мужчина скинул камзол и принялся рвать на полосы свою собственную рубашку и бинтовать грудь Казимира.