Сердце полуночи

- Он сказал, - а это был действительно он, не она и не оно... - Прежде чем продолжить, Торис опустил глаза и принялся разглядывать богато украшенный вышивкой коврик под ногами. - Он сказал, что ты солгал мне.

На лоб Казимира упала прядь иссиня-черных волос, закрывая глаза, но он не спешил отвести их в сторону.

- Я солгал тебе? Кто же этот таинственный "он", который называет меня лжецом? Сказал ли он, в чем я тебя обманул?

- Я не знаю, кому принадлежит этот голос, - твердо ответил Торис, не обращая внимания на сарказм, прозвучавший в голосе Казимира. - Достаточно того, что я услышал о тебе. Голос сказал, что ты остался оборотнем, волколаком.

Губы Казимира сами собой вытянулись в тонкой, язвительной улыбке. Он даже сделал попытку засмеяться, однако смех у него вышел сухим, неискренним. Странно прозвучал он в огромной и пустой зале, повторенный эхом и сопровождаемый чуть слышным дребезжанием оконных стекол. Торис молча ждал ответа.

- Что заставило тебя подумать об этом, дружище? - спросил в конце концов Казимир.

- Что? Голос, разумеется, - холодно отозвался Торис.

Казимир перестал смеяться и наклонился к Торису.

- Так значит ты черпаешь информацию из сумасшедших голосов, которые то ли есть, то ли их нет? - спросил он с улыбкой.

Торис поднялся с кресла и, заложив руки за спину, в задумчивости отступил ближе к окну.

- Вне зависимости от того, живет ли это проклятье в твоей крови или нет, оно не отпускает тебя. Я вижу зверя даже сейчас - в твоих глазах, в чертах твоего лица. Это похоже на яд, который медленно разъедает кожные покровы твоего тела, стараясь попасть в кровь и добраться до сердца.

- А как насчет проповедей, которые я читаю в храме? - возразил Казимир, так-же поднимаясь. - Разве они ничего не значат? Как насчет усилий на благо бедных, которые я прилагаю? Как насчет моих праздников, моих указов и распоряжений? Разве это не имеет никакого значения?

- Ты пытаешься оправдать одно другим, - сказал Торис, поворачиваясь к Казимиру всем телом. - Ты пытаешься уравновесить свое проклятье своими добрыми делами. Но объясни, Казимир, зачем оправдываться, если проклятье побеждено?

- Оно побеждено! - выкрикнул Казимир.

- Разве? Даже Юлианна заметила, что с тобой творится что-то неладное. В глазах Казимира полыхнул гнев:

- Держись подальше от Юлианны! Не смей говорить ей о моем проклятье и не пытайся увезти ее от меня. Я убью всякого, кто встанет между мной и ею!

- Именно это я и имею в виду, - кивнул Торис. - Ты только послушай самого себя!

Казимир стремительно шагнул к Торису и прорычал прямо ему в лицо:

- Мое проклятье оставило меня. Но если бы это было не так, что бы предпринял ты, жрец Милила?

Стараясь сохранить спокойствие Торис рассматривал покрасневшее от гнева лицо друга.

- Как жрец Милила я попробовал бы еще раз очистить тебя от греха.

- Напрасная трата времени, - отмахнулся Казимир, отходя в сторону и отворачиваясь к окну. - Я уже один раз прошел через этот обряд, и он мне не помог. Милила либо не существует, либо он мертв. Даже если он все еще существует где-то, я не могу надеяться на него. Что он за бог? Что за безжалостный и жестокий идол? Даже ты, Торис, - слабый и смертный человек, как и все мы, - даже ты жалеешь меня! Ты не отказываешь мне в спасении! Неужели Милил слабее тебя?

Торис прогудел себе под нос коротенькую молитву, отводя в сторону богохульство.

- Ты говоришь, Милил мертв?

- Возможно.

- И ты считаешь так только потому, - продолжал Торис, наступая на своего друга, - что Милил не избавил тебя от проклятья?..

- О каком проклятье речь? - донесся от дверей залы приятный глубокий баритон.

Геркон Люкас.

Улыбаясь обычной своей хитрой улыбкой, бард шагнул в комнату. Темная накидка колыхалась за его плечами словно сложенные крылья. Сдернув с головы свою темную широкополую шляпу, он низко поклонился, и Торис неуверенно попятился. Лицо его покраснело. Геркон Люкас тем временем выпрямился и легким шагом направился к жрецу и Мейстерзингеру.

- Позвольте мне повторить мой вопрос, почтенные господа. О каком именно проклятье вы говорили?

Торис открыл было рот, однако Казимир опередил его.

- Проклятье состоит в том, что мне постоянно мешают посторонние, - сказал он сердито.

Люкас пожал плечами с таким видом, словно все сказанное к нему не относилось.

- Да, это действительно неприятно, - заметил он.

- Чему я обязан честью видеть вас? - коротко и официально спросил Казимир.

Люкас демонстративно покосился в сторону Ториса, намекая что хотел бы поговорить с Мейстерзингером конфиденциально.

- Эта информация носит довольно секретный характер, господин.

- Мой жрец или я - это одно и то же, - ледяным голосом парировал Казимир.

Уголки рта Люкаса слегка опустились, придав ему выражение смиренного всепрощения, которое бывает у взрослых при виде закапризничавшего малыша.

- Может быть, мне все-таки следует отложить этот вопрос до тех пор, пока мы не останемся вдвоем? - продолжал настаивать он.