Сердце с глушителем

Соловьев нахмурился, обдумывая, как лучше поступить, чтобы сберечь и машины, и деньги, и самих себя. Он все-таки был почти уверен, что вопрос можно утрясти. Но тут вмешался Гатауллин. Равиль всегда был человеком гордым, к тому же воспитывался он на рабочей окраине Тарасова, где были «свои пацаны», а все остальные – «чужие пацаны». И уступать «чужим пацанам» означало просто поступать западло. «Чужих» нужно было с презрением отшивать. Проще говоря, бить. Только так и никак иначе.

Вот и сейчас вид наглых бандитов вызвал у Гатауллина ненависть и желание покрошить им челюсти. Понять чувства Равиля было, конечно, можно – такая откровенная, совершенно беззастенчивая обираловка возмутила бы каждого. Но Равиль не учел того, что «чужих» было много, а они с Виталием – вдвоем. В ослеплении гнева Равиль толкнул одного из парней, самого нахального, и выкрикнул:

– Ну ты, полегче здесь! И лапы убери!

– Че-го? – изумленно протянул тот и даже присвистнул.

Он обернулся к своим приятелям, и Виталий увидел, как лица тех становятся еще более хмурыми. Взглянув на них, а потом и на Равиля, Виталий понял, что без разборок на кулачном уровне им не удастся продолжить свой путь. Но кулаки – это у них с Равилем, да еще газовый баллончик в кармане рубашки, а у этих ребят наверняка имеется что-нибудь посерьезнее…

А Равиля уже понесло. Лицо его потемнело, и он бросил в лицо одного из парней:

– А то, что делиться с тобой никто не собирается, ясно? Не заслужили еще…

Гатауллин держался уверенно, и Виталий понял, что тот рассчитывает на отличную физическую форму их обоих и усиленные занятия спортом. Но Соловьев не был настроен столь оптимистично. Бывают ситуации, когда и спортивная подготовка оказывается бессильной, и здесь, похоже, имел место именно такой случай.

Тем не менее, когда обалдевший от слов Гатауллина парень уже занес руку, Равиль резко перехватил ее и легко перебросил противника через бедро, одновременно сбивая локтем бросившегося на подмогу еще одного нахала. Соловьев выскочил из машины и начал отражать удары спешивших на помощь бандитам подручных. Поначалу преимущество было на стороне автодилеров, но продолжалось это очень короткое время – вокруг них собралась целая толпа, и двоим с ней было просто не справиться. К тому же в ход пошли дубинки и кастеты, а затем Соловьев увидел появившийся в руке одного из бандитов пистолет.

Гатауллин продолжал драться, но Виталий понимал, что это уже бесполезно. Он понял это еще до того, когда их обоих повалили на землю и продолжали бить ногами, когда из ушей полилась кровь, а голова перестала что-либо соображать от боли. И только отключение сознания явилось временным спасением от нее…

Очнулись они где-то в лесу, под кустами. Виталий полез в карман и с облегчением убедился, что на месте хотя бы документы. Денег, конечно, не было. Машин, естественно, тоже. И, главное, не было сил, чтобы подняться и выбираться из этого леса.

Виталий осторожно тронул Равиля за плечо. Тот застонал и открыл глаза. Лицо Гатауллина являло собой распухший до неузнаваемости, в красно-фиолетовых разводах, блин. Соловьев понимал, что и сам он выглядит наверняка не лучше. Равиль поднял руку и осторожно потрогал свой нос.

– Что? – распухшими губами невнятно пробормотал Соловьев.

– Нос… сломали, – с трудом проговорил Равиль.

– Ты встать можешь?

Равиль сделал попытку и сел. Потом, схватившись рукой за куст, поднялся. Неуверенно сделал пару шагов. Соловьев чувствовал себя в этом смысле хуже, ног он почти не чувствовал, но, понимая, что нужно идти, усилием воли заставил себя подняться на ноги и чуть не упал. Равиль поддержал его, и горемычные приятели нетвердой походкой двинулись вперед. Слава богу, что хоть из леса они выбрались довольно скоро и сразу же направились в полицию, не обращая внимания на подозрительные взгляды попадавшихся по дороге прохожих.

Приход в полицию, однако, ничего не дал. Встретили Соловьева и Гатауллина, правда, максимально вежливо, даже доброжелательно, с сочувствием выслушали рассказанную ими историю, а после развели руками и оптимистично заверили, что будут искать. Попросили описать приметы напавших, а также записали номера отобранных машин. На прощание еще раз пообещали, что будут искать, и пожелали удачи.

Убитым горем и измотанным неудачникам-автодилерам ничего не оставалось делать, как добираться до Чехии автостопом.

Алексей был потрясен ужасным видом обоих приятелей. Однако, понимая, в каком они состоянии, не приставал с расспросами, для начала отправив Равиля и Виталия в ванную, затем снабдил их медикаментами, после чего налил каждому по двести граммов водки и достал из холодильника еду.

Только после того, как Соловьев с Гатауллиным утолили голод, они рассказали, что с ними произошло в Польше. Алексей, качая головой, разводил руками и только говорил:

– Ну, вы даете! Вы что, совсем ничего не соображаете? Там же бес-пре-дел!

– Мы дешевле хотели… – угрюмо отозвался Гатауллин.

Алексей только руками всплеснул.