Сердце в гипсе

Тося была немножко напряжена, потому что ждала Якуба. Он должен был приехать и забрать ее в кино, и я изъявила желание, чтобы он в конце концов мне просто представился. Йолин супруг не в состоянии защитить мою дочь, но я не могу допустить, чтобы какой-то посторонний парень ее обидел. И мне надо знать, с кем она водится. Кроме всего прочего, Тося передумала ехать в турлагерь, у нее другие планы, о которых мы поговорим, когда Адам вернется. Догадываюсь, почему. Она решила, что ей проще будет его уломать, потом Адам убедит меня и так далее. Завтра утром они с Улиными девочками и Кшисиком собрались в Новую Ворону на субботу, а вернутся в воскресенье утром, как и Адам из Кракова. Ладно, посмотрим.

Когда появился Якуб, я прекрасно поняла свою дочь. Якубу девятнадцать лет, он — свежеиспеченный выпускник, блондин, с карими глазами в пол-лица. Вдобавок малость небрит. Встреча с таким красавчиком не к добру. Тося как ангелочек.

— Это моя мама Юдита.

Якуб подал мне руку, очень крепко сжал мою и улыбнулся.

— Якуб. Когда-то была водка с названием «Юдифь, Ревекка и Давид»6.

Я потеряла дар речи. Но всего лишь на секунду.

— Вот уж не думала, что я из столь знатной плеяды.

Тося бросила на меня убийственный взгляд:

— Не из плеяды, а из плебеев, наверное, мама.

Якуб бросил на Тосю слегка укоризненный взгляд, но было заметно, что она ему нравится, — ах, и еще как! — а у меня похолодело сердце.

— Ой, Тося, моя дорогая малышка, если и правда, что дети наследуют от матерей пусть даже малую частицу их внешней красоты и характера, то твоя мама скорее воспитана во дворце, чем среди прислуги.

Что ж, он не только красив, но и наблюдателен.

— Я привезу Тосю около одиннадцати, — сказал Якуб, — рад был с вами познакомиться.

Тося вместе с ним исчезла в дверях, я понеслась за ними как полоумная, нервно выкрикивая:

— Я вас очень прошу, пожалуйста, ведите машину поосторожнее!

— Мама, — сказала моя дочь с такой мольбой в голосе, что я поспешно ретировалась.

О Господи, если я к Тосиному парню обращаюсь на вы, значит, меня уже можно сдавать в архив. Вечером позвонил Адам и спросил, как там Тося. Лучше бы спросил, как я!

Тося ни свет ни заря помчалась к Уле, потому что вместе с Кшисиком они договорились ехать в эту Ворону. Я сдержала себя, чтобы не кинуться за ними и не попросить Кшисика вести машину осторожно. Но с каким облегчением я вздохнула, услышав Улин возглас из-за забора:

— Только поосторожнее!

А затем решила — надо радоваться, что я остаюсь одна, хотя для уже не одинокой женщины я слишком часто выходные провожу в обществе Ули. Но коли пришло долгожданное лето — жаловаться грех. Птички щебечут, растеньица разрастаются вширь и ввысь, деревца машут своими лапками, да и вообще красота. Я видела, что и Уля за оградой того же мнения, — подруга прохаживалась, осматриваясь, что бы сделать. У меня тоже уйма работы, и я не знала, с чего начинать. Мы с Улей остались в деревне одни, поэтому надо было срочно придумать что-нибудь очень полезное. Разумеется, я предпочла бы остаться вдвоем с Адасиком, но тогда мне пришлось бы согласиться с тем, что я полностью и окончательно стала зависима от мужчины, а это не так.

Мне думается лучше всего в гамаке. Вернее, думалось бы, если бы я не заснула. Проснулась я в десять и разозлилась на себя, что так бездарно трачу время. А потом мне стало нехорошо при мысли, что скоро вернется Адам и с ним вместе придется обсуждать наши планы на отпуск. Мне и в прошлом в таких случаях бывало тошно, но с теперешним Йолиным мужем вообще невозможно было договориться. А теперь надо бы радоваться, и что же? Остапко по-прежнему молчала. Ее телефон не отвечал тоже. Увы, но на это я никак повлиять не могла. А потому я натерла тело лосьоном с солнцезащитным фильтром — Ренька утверждает, что без него даже на секунду нельзя показаться на солнце, — и решила не ломать себе голову над тем, что делать, а только подумать, с чего начать. Размышлять ведь можно и на солнышке.

И тут появилась Уля.

— Привет, — сказала она, — можно к тебе на минуточку?

Ох, я почувствовала что-то неладное. Уля обычно является ко мне без приглашения. И я к ней прихожу запросто. Иногда мы стоим у забора, потому что ни у одной из нас нет времени, чтобы зайти в дом, и болтаем часика полтора через сетку ограды. Но чтобы спрашивать разрешение? Похоже, у нее какие-то неприятности.

— Да, можно, — ответила я, выволакивая второй шезлонг.

Заварила чай — что может быть лучше чая в жару, — и мы устроились в саду.

— Хорошо-то как на свете, правда? — начала я дружелюбно, потому что Уля помалкивала.

— Вот-вот, я как раз по этому поводу.

— Что жизнь прекрасна? — Я теряюсь в догадках.

— Вот именно. Хорошо-то хорошо, да посмотри, как мы выглядим.

Я бросила взгляд на Улю — она прелестна, как всегда, — себя я, к счастью, не вижу, значит, и она туда же гнет. Обвела себя хмурым взором — ничего нового.

— Можешь выразиться определеннее?