Сердце в гипсе

Я посидела у нее полчаса и ушла с деньгами. Положила их в банке на счет и подумала, что в общем-то ничем не отличаюсь от нее. Она боится быть с мужчиной по-настоящему, а я боюсь быть с Адамом откровенной. Счастье еще в том, что я Адасику обо всем расскажу, как только подвернется удобный случай. А сейчас самой надо было как-то из этого выпутаться. Адам ни за что в жизни не взял бы общих денег только потому, что кто-то пообещал ему быстрый и легкий заработок. Я и правда не предполагала, что могу быть такой наивной, и я не хотела, чтобы он об этом узнал. Все наладится. У меня оставался месяц на то, чтобы взять кредит в банке и отговорить Адасика от совместного отпуска. За глупость приходится расплачиваться.

Наконец-то мы одни

Наконец-то все дни станут полностью нашими. Разумеется, после прихода с работы. Никто нам не будет мешать, мы будем рано ложиться спать и вставать с рассветом, вскопаем землю возле забора со стороны Ули, и я быстренько посею там какую-нибудь зелень. Нет, слишком поздно. Куплю рассаду базилика в горшках и посажу. Адам чинит газонокосилку — шестой раз в этом году. У газонокосилки мотор от стиральной машины, ножи изготовил какой-то ножовщик, мастер по этим агрегатам, они, правда, постоянно забиваются и перестают вращаться. Адасик подошел ко мне.

— Послушай, Ютка... — И сделал многозначительную паузу.

Когда он так замолкает, у меня разливается тепло в животе и появляется легкая слабость в коленках.

— Ну, что? — ответила я. Отчего бы мне его не послушать?

— А что, если нам задернуть шторами окна и притвориться, будто мы куда-то уехали, и не включать свет? И все подумают, что нас нет дома, ведь правда?

Я уже догадывалась, что у него в мыслях, потому что иногда мы поступали именно так. Когда Тося дома, это невозможно. Я не понимаю, почему у нас с этим столько проблем, вот, к примеру, ни Реньке, ни Артуру не нужно занавешивать окон и делать вид, будто их нет. Уля с Кшисиком тоже попросту идут в спальню, когда им того захочется. А нам приходится что-то изобретать, хотя не буду скрывать, что в этом есть и своя прелесть, и пробегает легкая дрожь, и в результате у меня возникает ощущение, будто я участвую в эротическом триллере. Возможно, если бы он в конце концов женился на мне, чего я, конечно, совсем не желаю, то некоторые вещи утратили бы свою остроту. Разумеется, я этого совсем не хочу — никаких свадеб, никаких мужей, никакой зависимости от мужчины, пусть он даже не помышляет!

— А что, если мы так и сделаем? — прошептала я.

И мы сделали. Несмотря на то что начало июля, Адам растопил камин. Я задвинула шторы, приняла ванну, зная, что меня ждет романтический вечер с сексуальным акцентом, кроме того, ребенка нет дома, что придает ситуации особую пикантность. Не хотелось думать о том, чем сейчас может заниматься Тося. Я вошла в спальню, Борис развалился на кровати. Прогнала его в большую комнату, зажгла свечу. Адам суетился в кухне, открыл вино, принес бокалы. Деньги лежали на счете в банке, и только теперь я могла с чистой совестью начать его уговаривать отложить наш отпуск, например, до зимы. До зимы далеко. Адам, обнаженный, склонился надо мной, мамочка родненькая, я надеюсь, что моя дочь Тося проводит сегодняшний вечер иначе, не так, как я!

Откинула одеяло жестом, который я подсмотрела в одном американском фильме. Адам запрыгнул, мы зарылись в постель, он обвил руками мою (мне бы хотелось сказать: мой гибкий стан) шею и... вместо романтического вздоха я услышала:

— Черт побери! Откуда здесь эта песочница?

Он вскочил и включил свет. Действительно, в ногах горы песка, оставшиеся после Бориса, песок занимал половину тахты. Весь романтизм тут же рассеялся, потому что мы принялись менять постельное белье. После чего, весело хихикая, нырнули в чистую постель и погасили свет. Горела только крошечная свечка. Я потянулась за вином, а Адам раскинулся, как султан.

— Не знаю, полагается ли в нашем возрасте заниматься такими вещами.

— Какими? — поинтересовалась я, сделав большие глаза, и выпила вино.

— Я уже и не помню, что хотел сказать. Склероз, — ответил он и ущипнул меня за попку.

В этот момент затрезвонил телефон. Мы замерли.

— Я подойду. Кто-то заметил свет.

— Убью тебя, если ты не вернешься через две минуты.

Я сорвалась с постели, обозленная, что именно в это время, в половине десятого, когда мы настроились на романтический вечер (первый с тех пор, как уехала Тося), кому-то вздумалось нам позвонить. Таким образом резко падал среднестатистический показатель по сексу в нашей стране, который и так оставляет желать много лучшего и который до сих пор мы стремились поддерживать на хорошем уровне!

Накинув рубашку Адама, я бросилась к телефону.

— Алло?

— У тебя есть минутка?

Нет, я не могу терять ни минуты. В конце концов не всегда тридцативосьмилетнюю женщину ждет в постели мужчина, и у меня абсолютно не было времени на всякие глупые телефонные разговоры. Звонила Агнешка, и голос у нее был грустный, будто перед ней лежало шесть килограммов картошки, которую надо почистить.