Сердце внаём

Анна прижалась ко мне, попросила погасить свет. В комнате установился мягкий полумрак, и слова казались вспышками неяркого света, высвечивавшими то одну, то другую деталь… Она разделась и забралась в кровать. Я приготовил ей чаю с малиной, дал коньяку. Она пила, и зубы стучали о край чашки. “Только не зажигай свет”. – “Нет-нет”, – кивнул я. – “Так я зажила одна, – сказала она наконец, отдавая мне чашку. – Сознавала, что это надолго. Загружала себя работой – не для денег, а так, чтобы отвлечься. Закончила еще курсы стенографии – впрочем, почти не пригодилось. Кормила меня только машинопись. Я тогда накупила разных вещей, обновила гардероб, на могиле матери поставила мраморный памятник… Старалась, конечно, не сдаваться: общалась с людьми, забиралась в шумные компании, пела… А на душе все равно кошки скреблись. Хорошо, сейчас ты вместе со всеми, ты смеешься, ощущаешь себя частью чего-то большого, общего. Но вот кончается вечер, и все расходятся: они – парами, к своим семейным очагам, а ты – одна, к камину, который еще предстоит разжигать… Как я ни проклинала мужа, все же сменила жилье: перебралась к хозяйке, где жила до встречи с тобой. Слишком уж тягостными становились воспоминания о том, что кто-то ходил по этим половицам, кто-то сидел за этим столом… На новом месте даже машинка стучала веселей. Хозяйка оказалась очень милой женщиной, все время приглашала меня на чай, звала в кино – обожала после сеанса обсуждать фильмы. Я никогда не отказывала ей в таком удовольствии, и поэтому ее милости сыпались как из рога изобилия. Она не требовала платы за электричество, не возражала против моих посетителей-заказчиков, иногда сама заговаривала с ними (ей нравилось получать “научную” информацию), приходила смотреть на мою работу.

В какой-то из вечеров я и познакомилась с Альфредом. “Кто это?” – “Один из моих клиентов”. – “Вот как!” – хмыкнул я, удивляясь тем более, что мужа она до сих пор ни разу не назвала по имени. – “Да. В нем было что-то необычное, телепатическое. Он привлекал улыбкой, манерами, умением отвернуться в нужный момент. Даже голосом привлекал. Он как с неба свалился. И статьи (он дебютировал в спортивных газетах) все такие умные, тонко подмечавшие каждую мелочь. Я вошла в мир спортивных статей, мне по ночам снились герои ринга и спринтеры. Первым, конечно, всегда был Альфред. Он не приходил без букета. Хозяйка расцветала улыбкой, видя его. Стало привычкой приглашать нас на чай вдвоем. Он зачастил: сначала под видом правки рукописи, потом с дополнительными материалами (и букетами тоже), потом просто так. Приходил и сидел. Рассказывал мне о новых достижениях гимнастов, острил насчет знаменитых китайских заплывов на Янцзы. А я печатала и от волнения еле дышала, стараясь не допустить ошибки и не пропустить ни одного слова. Причем он не был профессиональным сухарем. С ним можно было поговорить и о литературе, и о театральных постановках, и даже о цирке. Разбирался во всем обстоятельно, со знанием дела, с умением выделить главное. Моя хозяйка – неутомимая болтушка – умолкала в его присутствии, чутьем угадывая недосягаемый барьер. Вскоре он стал своим человеком. Я уже не мыслила себя без его общества, без его разговоров. Они стали необходимы так же, как и моя работа, больше чем она. Больше всего на свете… К его приходу я надевала лучшее платье, готовила самые вкусные блюда. Тогда-то у меня и появилась эта библиотечка”, – она усмехнулась.

“Обычно он был пунктуален, но стоило ему опоздать на минуту, как я начинала кусать губы, метаться по комнате. Он входил, подхватывал меня на руки и в таких случаях восклицал: «О! У нас глаза на мокром месте». И… И вечер мчался, будто карусель. Боже мой! Я считала себя его невестой. И моя хозяйка принимала его именно как моего жениха. Женщины между собой всегда солидарны… Тайком от него я заходила в ювелирный магазин и выбирала кольца. Примеряла венчальное платье. Хотелось начать все сначала и… все по-настоящему. До счастья, казалось, совсем немного. И любой шаг Альфреда лишь укреплял меня в этом убеждении. То, что он пока молчал о помолвке, я расценивала как простую формальность, которая ничего не значит. Воспоминания о встречах с мужем, где поначалу соблюдался какой-то этикет, успокаивали меня. Я отдалась событиям. Отдалась в надежде, что на сей раз судьба будет благосклоннее. И в церкви, стоя на воскресной службе, молилась о своем…