Сердце волка

— Ф-ф-ф-фыр-р-р, — Элфи вылез и хорошенько отряхнулся, обдав меня целым водопадом из брызг. Я натянула приготовленное бельё и платье, переплела косу и направилась в деревню белых волков. На этот раз Элфи составлял мне компанию.

Я уже тысячу лет не говорила с Джерардом. С братом… Надо же, я ведь отреклась от семьи и клана, но всё равно продолжала мысленно называть их всех, как и раньше, отцом, братом, сестрой…

Может, это ужасно, но мне было обидно, потому что я понимала — я-то продолжала называть их, как прежде, но они меня никогда не считали родной. Это ощущение было сродни тому, что почувствовал бы каждый, если бы небо весило столько, сколько большая каменная гора. Мне хотелось взять перо и перечеркнуть собственные чувства, но я не могла. И отречение не помогло, нисколечко не помогло. Оно только убило во мне надежду на любовь, но саму любовь не уничтожило. Я по-прежнему продолжала вспоминать, как кормила и одевала Джерарда, как читала ему сказки, как он засыпал, сжимая мою руку. Я помнила первую улыбку Сильви и то, какими ярко-голубыми были когда-то её глаза. Я помнила, с какой нежностью и любовью отец и мама всегда смотрели на них, как они ими гордились.

Аренту было четыре года, когда я ушла из деревни, а младшая моя сестра, Каррен, родилась спустя ещё пять лет. Я сама принимала роды. Маленькая Каррен походила на прежнего Джерарда — такая же темноволосая и темноглазая, в отличие от нас с Сильви и Арентом.

В деревне белых волков уже кипела жизнь. Я чувствовала запах горячего хлеба и булочек, слышала звон стали в мастерской кузнеца, детский смех и плач, лай чужих хати, тихие шаги прохожих и хлюпанье воды, оставшейся после вчерашней грозы.

Постучав в ворота своего прежнего дома, я спросила, когда появился стражник:

— Могу ли я видеть зора Джерарда?

Интересно, как будет вести себя отец, если брат не захочет со мной разговаривать?

Но чуда не случилось. Спустя пару минут меня пропустили и провели окольными путями, через крыло для прислуги на второй этаж, где находилась комната Джерарда.

Взъерошенный, с сонными глазами и толком не одетый, брат выглядел забавно. И я бы обязательно улыбнулась, если бы не обстоятельства нашей встречи.

— Рональда?..

Он так удивился, что я мгновенно поняла — о моём приходе ему не докладывали. Видимо, доложили отцу. Что ж, это многое объясняет.

— Доброе утро.

В комнате брата ничего не изменилось. Только кровать теперь была крупнее. А так… Всё те же книжные шкафы и большой деревянный стол, за которым мы любили лопать лесные ягоды и читать книжки. И по-прежнему — трещина на одной ножке стола, появившаяся, когда мы играли в кораблекрушение и он служил нам спасательной лодкой.

— Что привело тебя сюда?

Строгий, серьёзный… смешной.

Сказать правду или сделать то, что хочу?.. Очередную глупость… Сказать, что меня привела просьба отца?.. Или…

— Я пришла, чтобы поговорить с тобой, Джерард.

Почему мой голос не дрожит? Ведь внутри всё — абсолютно всё, даже сердце — дрожит от боли, обиды и унижения.

— О чём?

Пусть будет так. Пусть будет.

— О тебе. И обо мне. Я хочу сказать, что простила тебя, Джерард. Ты ни в чём не виноват передо мной. Перестань терзаться.

Я смотрела в лицо брату, когда говорила это. Как же оно вмиг изменилось… Из спокойного и даже холодного вдруг стало злым и насмешливым.

— Зачем ты врёшь, Ронни?

Я вздрогнула.

— Что?

— Зачем ты врёшь? — повторил Джерард, цедя слова сквозь зубы. — Тебя об этом отец попросил, ведь так? Да? Он считает, этот разговор поможет мне наконец стать полноценным ара.

— Разве калихари не прав?

Джерард рассмеялся, а потом подошёл ко мне и схватил за руки. Это было так неожиданно, что я чуть не упала.

Брат сжал мои ладони очень сильно, но не больно, и прошептал:

— Ты ведь никогда не простишь меня, да? Никогда?

Я не понимала, что происходит, и просто смотрела на брата, на его исказившееся от отчаяния лицо, сверкающие глаза, горько сжатые губы…

— Ронни, скажи что-нибудь. Не молчи, пожалуйста!

— Я уже сказала…

— Ты врала. А теперь я прошу тебя сказать правду.

Казалось, внутри меня бушует и волнуется бескрайнее, бесконечное море. Так много чувств, мыслей, эмоций… Они набегали, словно волны, а потом растворялись.

И я впервые задумалась над этим. Смогу ли я когда-нибудь простить Джерарда? И не только Джерарда… Смогу ли?

Сколько времени понадобится обычному человеку, чтобы вычерпать море?

Вот и ответ на вопрос…

Брат увидел его в моих глазах.

— Я всё равно скажу… Ронни, я всё равно скажу, потому что, может быть, когда-нибудь ты вспомнишь этот день. Когда-нибудь, я надеюсь, ты вспомнишь… Я никогда не переставал любить тебя. С самого детства ты — мой солнечный лучик, моя обожаемая старшая сестра…

Я дёрнулась, пытаясь высвободиться, но Джерард держал крепко.