Сердце врага

— Ты это, Оса… поосторожней тут. Я послушал, чего ребята болтали, там, в камере… Змеиное гнездо, одним словом. Поосторожней!..

Наемница сосредоточенно кивнула.

— Возвращайся поскорее!

Она не стала лишний раз напоминать заморийцу, как многое для нее будет зависеть от его благополучного возвращения и от тех вестей, что он привезет. Именно поэтому она не решилась довериться никому из слуг Месьора, хотя тот настойчиво предлагал своих гонцов. Нет уж. Она верит только своим!

Дождавшись, пока стук копыт по мостовой затихнет в отдалении, Палома развернулась и, не глядя по сторонам, направилась обратно. На душе было скверно, дурные предчувствия грызли сердце, точно мыши — сухую корку… но, хвала Небу, в саду еще, кажется, оставалась початая бутыль вина…

Глава V

— О город воров! Немедленно оставь мой кувшин в покое! Где тебя учили приличиям, парень?

Лукавые голубые глаза воззрились на девушку поверх глиняной кружки, по самый ободок наполненной отборным розовым вином… тем самым розовым!

— Твое здоровье, прекраснейшая! — Человечек в потрепанной малиновой тунике, нахально развалившийся за ее столом, единым глотком осушил кружку. — Вот видишь, и бедным скульпторам не чужды хорошие манеры…

А, то-то лицо показалась ей знакомым. Месьор не счел нужным их представить друг другу, но она видела этого хорька в саду, сосредоточенно уродующего какую-то мраморную глыбу.

— Я сказала, оставь кувшин в покое, — хмуро велела ему наемница, заметив, что голубоглазый вновь потянулся за вином, и, подумав немного, пылила остатки во вторую кружку. Пить ей не хотелось — но не оставлять же ему! — Что тебе от меня нужно?

Как она и надеялась, резким тон оскорбил хорька. Тот обиженно вздернул брови.

— Твоим самомнением можно на ночь укрываться! Это ты ко мне пришла, а не я к тебе. Я-то просто наслаждался прекрасным деньком, потягивал винцо…

— Которое не тебе принесли.

— И что с того? У кувшина на пустом столе нет хозяина, разве не знаешь? Первая заповедь…

Типаж был ясен. Гуляка и пьяница, любитель покутить за чужой счет — но при этом далеко не глуп. Паломе немало таких встречалось на жизненном пути. Рано или поздно собственное разгильдяйство и ни на чем не основанная самоуверенность доводили их до беды, и сердобольным друзьям, проклиная все на свете, приходилось за уши вытаскивать «героев» из очередного дерьма. А те, едва отряхнувшись, как жизнерадостные щенки, бодро устремлялись вперед по жизни, свято уповая на то, что и в следующий раз беда их непременно минует…

Но у каждого кувшина рано или поздно находится хозяин.

Почувствовав напряжение, скульптор смущенно шмыгнул носом.

— Знаешь, я терпеть не могу, когда на меня кто-то сердится. Это отравляет мне настроение. Давай начнем сначала, не возражаешь? Может со второго захода у нас лучше получится?.. — Он встал, держась за столешницу (сказывалось выпитое под жарким солнцем вино), церемонно поклонился. — Мое имя — Тальер Камнерез, любезная госпожа. Всегда к твоим услугам. Скульптуры, идолы для святилищ и домашних молелен, камеи, надгробия…

— Вот-вот, особенно последнее!

— Ничего забавного не вижу — для женщины, которой жить-то, возможно, осталось не больше одной луны. Самое время позаботиться о надгробии, не находишь? Или у тебя совсем нет денег?

Последнее предположение привело скульптора в отчаяние. Комично округлив глаза, он уставился на наемницу. Та несколько мгновений колебалась, не перерезать ли маленькому ублюдку горло, но…

Палома усиленно пыталась сохранить серьезность — и все же ей это не удалось. Она расхохоталась, с наслаждением ощущая, как отлетает прочь тяжесть этого дня и смурная завеса развеивается в дым.

— Хорошо, — послышался голос у нее за спиной. — Месьор сказал, если тарантиец до сих пор жив и здоров, то госпожа Удача явно на его стороне. За это стоит выпить!

Приветственно хлопнув скульптора по плечу, над ними навис Конан. Палома чуть отодвинулась, чтобы взглянуть на него снизу вверх. На стол северянин осторожно опустил пузатый глиняный кувшин.

Затем стражник махнул рукой, все так же не дожидаясь приглашения, и темнокожий раб выскользнул из-за зеленой изгороди, торжественно волоча третье кресло. За ним показался еще один — с подносом, где высилась гора спелых фруктов, какие-то легкие закуски и серебряные кубки.

Палома с подозрением оглядела все это великолепие.

— По какому поводу пир?

Тальер, не мучаясь излишними сомнениями, с жадностью накинулся на еду, повелительным жестом ткнув в свой бокал, который тут же был наполнен до краев.

— Разве для этого нужен повод? Радуйся жизни, пока можешь, таков мой девиз!

— Отлично сказано, — поддержал его Конан, выжидательно косясь на Палому. Та пожала плечами и крохотным серебряным ножиком аккуратно принялась нарезать на дольки яблоко.

— Сколько всего стражников на службе у Месьора?

Этот неожиданный вопрос явно застал северянина врасплох.

— Восемнадцать, — ответил он наконец.

— Тогда, во имя Неба, почему я все время вижу тебя одного?

Скульптор захохотал.

— Вот, медведь, уела она тебя! А ты-то считал себя неотразимым… Ну, скажи честно?