Сердце Запада

В сарае пахло лошадиным потом, старым сеном и навозом. Висящая прямо на крючке за дверью керосиновая лампа отбрасывала тусклый свет, который отражался от лезвий кос и поблескивал на смазанной маслом упряжи и паутине. Клементина вошла в тишину, густую, как охлажденная патока. Заводя свою лошадь в стойло, Гас посмотрел на нее, но по каменному лицу мужа она ничего не смогла определить.

Одноглазый Джек Маккуин расцвел чарующей улыбкой.

– Всегда приятно полюбоваться на тебя, очаровательная снохушка. – Его взгляд опустился на ее живот, увеличившийся из-за пятимесячной беременности. – Вижу, тебя снова разносит. Плодитесь и размножайтесь. – Старик кивнул своим словам. – Да, действительно. Прелестная и плодовитая, а также верная и добродетельная. Добродетельная жена – венец для мужа своего. Эта женщина венец для тебя, Густавус?

Гас накинул уздечку на колышек и перекинул седло через дверцу пустого стойла.

– Что тебе здесь нужно?

Клементина обратилась к свекру с самой благонравной улыбкой.

– Кто скрывает ненависть, у того уста лживые, –нараспев сказала она, – и кто разглашает клевету, тот глуп.

Подлинная радость мелькнула на лице Джека Маккуина. Он кивнул, будто отдал ей победу в этой маленькой перепалке, и снова переключился на сына. Старик хлопнул затянутыми в перчатки ладошами и деланно вздрогнул.

– Выдалась та еще зимушка, верно? В последнее время кажется, будто солнце, едва изволит выглянуть, тут же прячется от мороза.

Гас зачерпнул вилами сено и бросил охапку кобыле в кормушку.

– Так ты скажешь наконец, что тебе нужно?

– Боже, какой же ты грубый, непочтительный отпрыск! И это после всего, что я для тебя сделал. Растил, холил, лелеял, кормил, одевал...

Губы Гаса отлипли от зубов.

– Ни от каменя плода, ни от вора добра.

Джек цокнул языком и покачал головой.

– Такая озлобленность не свойственна твоей натуре, мой мальчик. Но, с другой стороны, у тебя выдался трудный год, верно? И дальше будет только хуже. К весне ты будешь выглядеть таким же потрепанным, как одеяло индейца. Надеюсь, ты не рассчитываешь, что те двадцать процентов денег от сдачи внаем «Четырех вальтов» тебя спасут?

Руки Гаса сжались вокруг черенка вил. Он запустил ими в стог сена с такой силой, что раздался звон.

– До меня дошли кой-какие слухи.

– Ну, такая новость вряд ли могла долго оставаться тайной, и не в первый раз многообещающая серебряная жила со временем истощается. Руда, которую мы в последнее время очищаем, по большей части сплошь низкосортная порода, полная цинка. Стоимость перевозки и переплавки почти не оставляет нам прибыли, и себестоимость, считай, сравнялась с рыночной ценой. Но самое печальное то, Густавус, что «Консорциум Четырех вальтов» решил не продлевать договор найма на выработанную шахту.

Доходы от двадцатипроцентной доли «Четырех вальтов» постоянно прыгали на протяжении многих лет, но Клементина знала, что закрытие шахты станет серьезным ударом для Гаса. Еще одна мечта превратится в шлак.

– Как только мы прикроем дело и позволим штрекам наполниться водой, – продолжил Одноглазый, – твоя доля будет приносить не больше пользы, чем горшок с коровьей мочой. Так, может, надумаешь продать ее мне?

Гас рассмеялся.

– Когда рак на горе свистнет.

Джек Маккуин преувеличенно тяжело вздохнул.

– Мне почему-то так и казалось, что ты заупрямишься. – Из глубокого кармана пальто он вытащил маленькую квадратную кожаную папку, из которой достал пухлую пачку бумаг. – Когда последние партии руды оказались пустышкой, я нанял знающего инженера, чтобы тот облазил каждый туннель и каждый забой. Увы, он подтвердил, что запасы серебра на самом деле исчерпаны, Густавус.

Одноглазый Джек протянул отчет сыну. Когда Гас не взял бумаги, старик положил их на стог сена рядом с вилами. Документ был напечатан на пишущей машинке и даже заверен круглой печатью.

– Мне вот что интересно, мистер Маккуин, – произнесла Клементина в тишине, повисшей между отцом и сыном, – почему такой умный делец как вы хочет приобрести еще двадцать процентов того, что ничего не стоит.

Джек метнул на Гаса преувеличенно изумленный взгляд.

– Ты всегда позволяешь своей женщине задавать вопросы вместо тебя?

– Почему бы тебе не ответить на вопрос моей женщины?

Сдавшись, Джек Маккуин махнул рукой в воздухе.

– О, нет ничего легче. Выкладываю все карты на стол. Я прикинул, что мог бы сбагрить «Четырех вальтов» ничего не подозревающему восточному синдикату. Эти простофили в Нью-Йорке слышат слова «серебряный рудник» и от волнения чуть не писаются в штаны. Было бы легче провернуть это дельце, если бы у меня на руках были все сто процентов компании.

Гас остановился, чтобы пристально посмотреть на отца.

– И это все, да? Значит, выложил все карты на стол. Говоришь, что собираешься обмануть кого-то и хочешь, чтобы я поверил, будто этот кто-то не я. – Он усмехнулся, обнажив зубы. – А теперь давай, покажи карту, которую припрятал в рукаве.

Джек Маккуин выглядел оскорбленным.