Сердце запада

В 1914 году в Иллинойсе выяснилось, что один из постояльцев дома для ветеранов (Soldiers and Sailors home in Quincy, Illinois) Альберт Кэшьер – не мужчина. Человек этот между тем уже пять лет как получал ветеранскую пенсию. Возбудили дело о мошенничестве. Показания "Альберт Кэшьер" давал довольно противоречивые, у него в голове все путалось, поскольку начались старческие проблемы с психикой (собственно, факт полового несоответствия и обнаружили, когда ветерана отправили в психиатрическую больницу). Однако, к удивлению следователей, давние сослуживцы опознали Альберта и подтвердили: да, воевал.

Дженни Ходжерс (таково настоящее имя Альберта), судя по всему, начала носить мужскую одежду еще подростком, чтобы работать на обувной фабрике. После того, как ее мать умерла, Дженни снова оделась парнем и нанялась на ферму. В 1862 году Дженни-Альберт была зачислена на военную службу, где и находилась до самого конца войны.

После войны Альберт в числе остальных солдат вернулся в городок, откуда был призван, и долгие годы работал там и в округе, пока не потерял трудоспособность и не был помещен в дом ветеранов. Столь длительное ношение мужской одежды допускает вероятность того, что у Альберта были проблемы с сексуальной самоидентификацией.

Однако у многих женщин, которые притворялись мужчинами в ту войну, с самоидентификацией было все в порядке. Некоторые уходили на войну вместе с мужьями или братьями. Мэри Ливермор, член санитарной комиссии, писала: «Один из капитанов пришел ко мне с извинениями за вторжение и поинтересовался, заметила ли я что-нибудь необычное в поведении одного из мужчин, на которого он указал. С первого взгляда было очевидно, что «мужчина» был молодой женщиной в мужском наряде, и я так и сказала". Молодую женщину вызвали из строя, но она умоляла офицера позволить ей остаться и сохранить маскировку, так как она записалась вместе с мужем. Ее вывели из лагеря. Той ночью она прыгнула в реку Чикаго в попытке самоубийства. Ее спас полицейский, и когда Ливермор снова встретила ее, она сказала: "Во всем мире у меня только мой муж, и когда он записался, он пообещал мне, что я пойду с ним; и поэтому я надела его одежду и записалась в тот же полк. И я пойду с ним, несмотря ни на что".

Глава 10

– Хорошие подарки теперь молодежь невестам дарит! – высказался доктор Николсон на наших обычных вечерних посиделках. – Я вот, помнится, своей невесте какие-то безделушки дарил: разве что на каминную полку поставить. Книжки еще, ноты… А надо было как Фокс, что-нибудь очень полезное в хозяйстве, – он поразмыслил и добавил. – Хотя не думаю, что моей невесте понравился бы револьвер.

Доктору Николсону с невестой не повезло. Девушка, за которой он ухаживал, сразу после начала войны разорвала помолвку и быстро вышла замуж за бравого офицера из волонтерского полка: он был красив, боек, весел, интересен и, конечно, скоро станет генералом или хотя бы полковником! А что там какой-то доктор, ничего героического. Столь же быстро она овдовела: бравый волонтер еще до первого боя помер от дизентерии, которая в первые месяцы войны выкашивала плохо подготовленные к военному быту части. Тогда юная вдовушка вновь обратила внимание на доктора, но тому как-то уже не очень хотелось на ней жениться. Он вообще ни на ком не хотел жениться, но в 1863 году вдруг совершенно неожиданно для всех и для себя повенчался с молодой женщиной, которая помогала в госпитале. Однако тогда у него не было ощущения, что он ухаживает, все словно само собой получилось. Да и этой женщине револьвер был без надобности, она больше обрадовалась бы мешку с перевязочным материалом.

Полтора года назад жена доктора умерла при родах, умер и ребенок, и Николсон внезапно оказался без семьи, а после окончания войны – и без средств к существованию. Семейная плантация приносила уже не столько доход, сколько убытки, старший брат открыл магазинчик, чтобы хоть как-то выровнять провалы с сельским хозяйством. Еще один врач в округе был не нужен… ну, то есть пациентов хватало, однако денег у пациентов не было, и появление еще одного врача серьезно отразилось бы на большой семье коллеги и заодно кузена Николсона. Так что доктор в поисках лучшей жизни отправился на Запад и осел у нас на Пото-авеню, купив в рассрочку домик у мистера Кейна.

Пахло от него сейчас не «той самой» мазью, как обычно, а больше хлоркой: медики и городской совет Форт-Смита, посовещавшись, решили, что для подавления болезнетворных миазмов дешевый отбеливающий порошок с ядреным запахом подойдет как нельзя более кстати, и вокруг очагов холеры все помойки и выгребные ямы были щедро присыпаны хлорной известью, а иной раз и просто негашенной.