Сердце ждет любви

Дворецкий провел его в библиотеку, где в большом кресле сидел Огаст с примостившимся у его ног Оскаром, который читал вслух «Робинзона Крузо». Это выглядело так по-домашнему, что Брэм остановился на пороге, очарованный этой картиной. Сидел ли он когда-нибудь у колен отца? Он не мог вспомнить ни одного такого случая, хотя хорошо помнил другое — как его перегибали через это колено и секли розгами.

— Дядя Брэм!

— Привет, Оскар, — улыбнулся Брэм. Мальчик вскочил на ноги и, подбежав, прижался к нему. Брэм взъерошил темные волосы мальчика. — Мне приятно видеть, что кто-то наконец читает твоему отцу.

— О, у меня совсем неплохо получается. Хотите, я почитаю вам?

Судя по тому, как Оскар предложил ему это, было очевидно, что мальчик мало что знал о своем дяде. И это, определенно, было к лучшему.

— Мне очень нужно поговорить с твоим папой, если ты не возражаешь.

— Нисколько. Миссис Эдмондс печет пироги. Она всегда хочет, чтобы я попробовал их первым! — Радостно улыбаясь, Оскар выбежал за дверь.

Брэм закрыл ее за ним.

— У тебя найдется минутка? Огаст посмотрел на него:

— Кому на этот раз от тебя досталось?

— Не спеши. Ты знаешь, что я никогда ничего не рассказываю заранее, пока не распространятся сплетни. А то не получится сюрприза.

— Так в чем дело?

Более теплый прием был бы приятнее, но много повидавший в жизни Огаст никому не торопился раскрывать объятия, включая собственного брата. Брэму не в чем было его упрекнуть. Ведь ему доводилось и огорчать его.

Что касалось его самого, то он даже не знал, чего ему просить и делать ли это вообще. И зачем он вообще сюда приперся?

— Я просто подумал, что мы могли бы поговорить, — произнес он, подойдя к окну и глядя на улицу.

— О чем?

Брэм нахмурился, натянутые нервы начинали сдавать.

— Я и сам не знаю.

— Тогда подай мне виски, пожалуйста.

— Не рановато ли?

Он услышал, как Огаст встал.

— Да, но ты приехал сюда поговорить… и не знаешь о чем. Как же тут обойтись без виски?

Это было разумное предложение. Брэм взял графин и налил каждому по бокалу. Повернувшись, он увидел, что Огаст уставился на его одежду.

— Что? — с вызовом спросил Брэм. — Синие брюки, И это не преступление.

— С тех пор как ты снял военную форму, я видел тебя только в черном.

— Может быть, я пытаюсь стать другим человеком. Брат вздохнул.

— А как же маркиз Косгроув?

— Какого черта ты спрашиваешь меня о нем? Ты ведь его терпеть не можешь. — Он умолк. — Наверное, ты видел, как я ссорился с ним. Но не стесняйся. Если хочешь меня о чем-то спросить, спрашивай.

— Ваш разговор с ним не казался дружеским. Это не тот человек, с которым безопасно спорить.

Брэм фыркнул:

— Кому же это неизвестно?

— Так ты порвал с ним?

— Окончательно и бесповоротно. Если не считать мер предосторожности, которые я предпринял, чтобы держать его подальше от себя и моих близких. Как ты видел, мы расстались не слишком мирно.

— Это как-то связано с леди Розамундой? Мне известно о соглашении, заключенном ее семьей с Косгроувом.

Конечно, он не мог не знать; Левонзи был в курсе, а герцог и его другой сын были закадычными друзьями. Брэм подавил свое раздражение, сейчас не время злословить.

— Девушку поставили в безвыходное положение. Я пытаюсь помочь ей. И это причина нашей ссоры. — Он пожал плечами. — Но если твой следующий вопрос будет о том, не надоест ли мне эта игра и через какое-то время, не примирюсь ли я с Косгроувом, то мой ответ: «Нет».

— И почему же?

— Ради Бога, Огаст! — рассердился Брэм. — Если ты собираешься и дальше терзать меня сомнениями нравственного порядка, то я укроюсь в каком-нибудь месте, где меня никто не найдет.

— Я пытаюсь докопаться, почему ты приехал сюда, если тебе нечего сказать.

Замечание было справедливым. И у него не было времени в избытке, чтобы подумать и решить, что его гордость позволит ему сказать, а о чем умолчать. На мгновение Брэм закрыл глаза.

— Я нахожу, — медленно заговорил он с таким ощущением, будто пробирается сквозь заросли шиповника, — что ошибался в некоторых делах.

Брат по-медвежьи неуклюже хотел встать, но передумал и снова сел.

— Продолжай.

Брэм оглянулся на Огаста:

— А этого разве недостаточно?

— Сказав «А», порядочные люди обычно говорят «Б».

— Черт побери. Ладно. Я совершал некоторые поступки, главным образом с целью посмеяться над герцогом. Ранить его гордость, как я полагал. Но делать все время одно и то же скучно, поэтому я начал валять дурака иным способом и даже перешел к тяжким проступкам. — Он перевел дух, пытаясь привести мысли в порядок и высказать их вслух. — Полагаю, суть в том, что я настолько сбился с пути, что временами не знаю, что я, черт меня побери, делаю или как мне снова выйти на верную дорогу. Если я захочу вернуться обратно… в общество порядочных людей.

— Сядь, Брэм. Он обернулся:

— Ты ведь в состоянии дать мне добрый совет? — Брэм подошел и опустился в кресло напротив брата.

— Что же тебе сказать? — заговорил Огаст, медленно помешивая виски в своем бокале. — Довольно долго я воспринимал тебя как Гэла.

Брэм удивленно посмотрел на него:

— Гэл… Ты считал, что мать с герцогом дали мне не то имя? А кто такой этот Гэл?