Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб

«Робер!»… Нет, не так. «Герцог Эпинэ, я сделал то, чего требовали обстоятельства и Честь Скал. Отныне наши пути расходятся. Я покидаю Кабитэлу, так как мой сюзерен мертв, а никто другой судить Повелителя Скал не вправе. Моя дорога останется дорогой Чести, я желаю тебе удачи»… нет, «я желаю Вам покоя и здоровья, но лучше нам в этой жизни не встречаться. Ричард, сын Эгмонта».

Спрут, уходя, накорябал триолеты, но у него была целая ночь, а не несколько минут, к тому же писать стихи надо либо лучше Веннена, либо никак. Со второй запиской было совсем просто: Ричард благодарил полковника Блора за службу, оставлял ему все, что есть ценного в доме, и просил отслужить молебен в память герцогини Мирабеллы и ее дочерей. Песок прикрыл написанное золотистой волной забвения. Со двора донесся шум – переседланная Сона стояла у крыльца. Пора.

Прощаясь, Дикон окинул взглядом золотистый от солнца и алатского шелка кабинет. Прощай, дом, в котором было место всему – горю, радости, страху, удивлению и снова горю… Запечатанные письма легли под бронзового вепря. Зверь гордо отвернулся от бросающего его хозяина, и Дикон не выдержал, сунул тяжелую фигурку в одну из сумок, а письма придавил подсвечником. Герой Дидериха оставил бы за собой пожирающее прошлое пламя, но написать об этом проще, чем сделать.

Уходить в никуда страшно, но инголсы и карвали Окделла судить не будут! Сумки оказались тяжелее, чем думалось. Вызвать слуг? Лишние разговоры не нужны, а спуститься по лестнице он сможет. Джереми Ричард взял бы с собой без колебаний, но Эмиас не солдат, а лакей; даже последуй он за господином, толку от него будет мало, да и не сменит Эмиас столицу на изгнание, другое дело Блор… Полковник остался бы верен, но искать его нет времени, и потом один человек может исчезнуть, но отряд найдут всегда. Ворон, появившись у эшафота, доказал это в очередной раз, а Ричард собирался исчезнуть, по крайней мере из Олларии.

Сона потянулась к хозяину в расчете на угощение. Он всегда, выходя из дома, приносил девочке лакомство. Сегодня забыл.

– Прости, – сказал Ричард своему единственному другу. Конюх удивленно покосился, но послушно заменил седельные сумки на принесенные господином, и Дикон вскочил в седло.

– Я вернусь вечером, – соврал он. – Если появится герцог Эпинэ, проводите его в кабинет. Там письмо – на случай, если маршал не сможет ждать. Не забудьте.

– Да, монсеньор.

В последний раз распахнулись украшенные гербами створки, пропуская последнего Повелителя Скал. Он покинет город через Ржавые ворота, а доберется туда окраинами. Дорогой, которой в день бегства Алвы прошли «спруты», там никто не станет караулить. Но сперва – долг Чести, последний в этом городе. Если Штанцлера вернули в Багерлее, ничего не поделаешь, но оставалась вероятность, что старик отправился в свой особняк за уликами, о которых говорил. Уехать, не проверив, так ли это, Ричард не мог.

3

Где-то закричал ребенок. Так и не родившийся… Это было пострашнее девчонки без тени и сжимающихся заплесневелых стен, но Робер, не убавляя шага, прошел сквозь смешавшихся возле розовых с золотом дверей гвардейцев, дам, придворных и позабывших свое место слуг. Дворец уже знал все – скоро узнает город.

По ушам умирающими в гальке волнами прошуршало что-то сразу и утешающее, и гневное. Столько мужчин! Столько мужчин не смогло защитить одну женщину…

Набитая приемная и почти пустой кабинет. Распахнутые окна, сквозь запах крови пробивается запах лилий. Лилии в колодце, лилии на полу, среди осколков белой с золотом вазы. Уронили или сбросили со стола, а на столе – тело. Почти незаметное под розовой тафтой, только очертания и выдают. И еще пятна, частью бурые, частью еще красные. Сдвинутые в угол кресла, кухонные ведра и два монаха. Врач на чем-то сидит, свесив с колен красно-бурые руки, Пьетро стоит у стола, то есть у тела. Без четок, светлые волосы стянуты на затылке, словно у кэналлийца.

– Не смотрите, – устало рычит брат Анджело. – Ее надо… привести в порядок.

– Она моя сестра…

– Не смотрите. – А это уже Пьетро. – Потом… Женщины все сделают.

– Пусти.

– Нет. – Монах загораживает стол, он не похож сам на себя. А ты сам похож?

– Я видел мертвых. И женщин тоже…

– Не таких. – Брат Анджело. Оттеснил Пьетро, смотрит в глаза, а у самого глаза красные. – Если нельзя спасти мать, спасают дитя.

– Так угодно Создателю, – напоминает Пьетро. – Новая душа пришла в мир.

Плач… Ребенок… Значит, не показалось.

– Мальчик? – Не все ли равно кто?..

– Да. Он почти доношен, его жизнь вне опасности.

– Я слышал крик, а сейчас тихо.

– Принца перенесли в дальнюю спальню. За кормилицей послано. Вы все еще хотите…

– Да. Я сам…