Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Полночь

Глава 4

Талиг. Восточная Придда. Фарна

400 год К. С. 20-й – 21-й день Летних Молний

1

Боги Хайнриха помогли прежде, чем повелитель медведей успел их об этом попросить. Лионель с маркграфом только спустились с Ветровой Гривы, когда из-за похожей на обозленного бобра горы им навстречу вылетел «фульгат» с парой заводных лошадей. Заросшего щетиной сержанта Ли знал в лицо, и лицо это сияло, что могло означать одно – успели!..

– Мой маршал, – выпалил «фульгат», почти раздирая седельную сумку, – вот!

«Вот» оказалось рапортом Реддинга и материнским письмом, пусть торопливым, но емким и ироничным. То, что это пишет чудом спасшаяся женщина, чужой бы не догадался, только мать, будь с ней в самом деле все в порядке, никогда не начала бы с «мой Ли». Тем не менее она владела собой до такой степени, что, высчитав, сколько дней добираться до границы Бергмарк, а сколько – на запад, в Старую Придду, изменила первоначальный план и отправилась к Рудольфу. О цели не было сказано почти ничего, но Лионель понял: в неизбежном столкновении графиня Савиньяк уже приняла сторону Проэмперадора Надора, и отнюдь не как мать.

Время раздумий и колебаний кончилось. Маркграф согласился, что надо спешить, и распрощался, нажелав всего, что может нажелать исполненный дружеских чувств бергер. До Фирзее было полсотни хорн, до Старой Придды – около ста тридцати. Меняя лошадей, «фульгат» домчался до перевалов за шесть дней; Ли выдержал бы подобную скачку не хуже, но уподобиться гонцу или ринувшемуся в Фельп Алве маршал не мог, как не мог бросить на подходе к Ор-Гаролис артиллерию и пехоту. Савиньяку требовались госпожа Арамона с дочерью и готовый на все хотя бы полк. Свой до мозга костей. С последним сложностей не возникло – курьер понесся к Фажетти с приказом отправить в распоряжение маршала Савиньяка младшего Хейла. Не подвели и дамы, без лишних слов согласившиеся трястись в повозке столько, сколько потребуется.

Ли решил перехватить мать на пути к регенту и перехватил. К вечеру четвертого дня пути рыскавшие впереди «фульгаты» принесли долгожданную весть: графиня Савиньяк сейчас гостит у маркиза Фарнэби. Около полуночи парни Хейла уже стучали в ворота Фарны. Обрадовался ли хозяин, Лионель не знал, но Маркус по праву слыл человеком умным, вот его сестра любила мужа слишком глупо и навязчиво, а Валмоны глупой любви, в отличие от глупой ненависти, не приветствовали.

– Лионель! Какой сюрприз. – Фарнэби всегда держался как добрый дядюшка, хотя таковым Савиньякам не доводился. Так, родич друзей…

– Считайте меня второй частью сюрприза, которым вы, несомненно, уже восхитились. Я хочу видеть мать немедленно; надеюсь, вы меня поймете.

– Конечно! – просиял Маркус. – Арлетта поднялась к себе с час назад, но вряд ли легла. Просьбы о шадди и запасе свечей говорят сами за себя. Я тебя провожу, а по дороге выражу законное восхищение. Ты творишь чудеса, но, к сожалению, только ты. Про разгром у Эйвис знаешь?

– Да, – не стал вдаваться в подробности Савиньяк. – Со мной две дамы, насколько я понимаю, хорошо вам известные: госпожа Арамона и ее дочь. Они путешествуют в экипаже, так что я их несколько обогнал.

– Дочь прелестна, не правда ли? – Некогда знаменитый греховодник не преминул подмигнуть. – А вот с матерью нас связывает не самое приятное воспоминание. Мы присутствовали на том кошмарном ужине, когда схватили бедного Фердинанда…

– Что ж, вам тем более будет, о чем поговорить. Дамы Арамона поступают под покровительство моей матери.

– Арлетта об этом уже осведомлена? – явил былое ехидство маркиз.

– Вы можете у нее об этом спросить. Утром.

– Не люблю бессмысленных поступков. – Фарнэби понизил голос. – То, что устроил Генри Рокслей, к слову сказать, было совершенно бессмысленным. Твоя матушка собиралась выехать в восемь утра.

– Послезавтра.

– Я отчего-то так и подумал. Если захочешь меня видеть, я еще какое-то время буду в библиотеке, а слуги являются по первому звонку, когда бы ни звонили. Твои комнаты подготовят через час. Что ж, не буду вам мешать.

Маркус не мешал, но в том, что он смотрит в спину, Ли не сомневался. Не оглядываясь и не сбиваясь с шага, маршал поднялся по лестнице мореного дуба и постучал так, как стучал в Сэ, хотя мать никогда не имела обыкновения запираться. Щелкнуло, распахнулась расписная дверь, и на пороге, привычно щурясь, застыла она. Живая, здоровая, даже не слишком осунувшаяся.

– На площадке внизу Маркус. – Лионель шагнул вперед, и мать отступила в освещенную парой свечей комнату, будто в зеркало. Она молчала, и Ли казалось, что он слышит, как колотятся сразу два сердца; от своего он подобного галопа не ожидал.

Дверь запиралась на засов, и маршал ее запер. Обернулся. Мать стояла посредине гостиной и глядела мимо сына куда-то в угол.

– Ли, милый, тебя не затруднит выпить пару бокалов с Маркусом? – Голос был спокоен и безмятежен, как некогда у постели свалившегося с дерева Арно. – Мне нужно взять себя в руки, иначе я разрыдаюсь, как Идалия по возвращении Бертрама с кухонь…