Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Полночь

Черные мешочки летят в бронзовую пасть «графини». Туда же, узел за узлом, отправляется картечь…

– Да этого на полк хватит! – не выдерживает Чарльз, и Вейзель подтверждает:

– Надеюсь. Всем за телегу! Микель, ты!

Взгляд мечется от схватки к мортире и обратно… Всё, прорвались! Красные мундиры сметают последних ополченцев и под торжествующие вопли труб хлещут в пробитый проход, попытки немногочисленных марагов удержать их ударами с флангов кажутся комариными укусами.

– Помоги нам Создатель! – Вейзель, вскарабкавшийся на повозку, застыл, не отрывая глаз от наступающих. Ждет, ждет, да когда же! – Огонь!

Самоубийца Микель поднес к затравочному отверстию пальник. «Графиня» ахнула так, что Чарльз на мгновенье оглох, но взгляда не отвел. Катафалк, не выдержав отдачи, развалился, полетели обломки, мортира под треск и лязг просела почти до земли, но свое дело она сделала. Те «крашеные», что бежали впереди, где-то с полсотни, считай, родились заново, а вот дальше… Теперь капитан Давенпорт точно знал, как это выглядит – «колосья, побиваемые градом», только град оказался свинцовым. Потери дриксов были чудовищными, за спиной уцелевших образовалась пустота, значит…

– За мной, парни! Бей!..

На ходу вытаскивая шпагу и все еще не слыша собственного голоса, Чарльз бросился вперед. Он не оглядывался, зачем? В «своих» марагах он не сомневался, как и в себе самом.

2

За палатками ухнуло так, что Мэллит едва не выронила кувшин.

– Радоваться надо, – хрипло прошептал друг названного Чарльзом, – а не дрожать… Это… ваш батюшка… гусей жарит…

Мэллит раздвинула губы в улыбке и принялась смывать с лица драгуна густеющую кровь, хвала луне – чужую. Первых раненых привезли с дороги, их было немного. Вокруг заговорили, что дриксы очень быстро отрезали тех, кто дрался на поле, от лагеря, и тут же внизу затрещало, потом забухало. Женщины, те, что были свободны, вскочили и стали слушать стрельбу. Они называли имена любимых, шептали молитвы и ругали врагов, только длилось это недолго. Мараги, кто не мог сражаться, стали подносить сделанные из одеял и жердей носилки, на которых стонали, бранились или же молчали, до судороги сжав зубы… Тот, кто был в силах идти, приходил сам, ждал, когда до него дойдет очередь, или просил полотна и воды.

Мэллит никто не сказал, что нужно делать, а девушка не умела обрабатывать раны, и у нее не хватало силы ворочать тяжелые тела. Сама ли она взяла умывальный прибор, белый, расписанный незабудками, или кто-то подсказал, гоганни не помнила. Вначале было страшно и неприятно, но гоганни закусила губу и вспомнила разделочные столы с желобками для стока куриной и телячьей крови. Если б Мэллит не росла такой хилой, ее за провинности отправляли бы убирать кухни, как отправляли сестер. Разве они боялись? Разве они падали в обморок?

Мэллит смывала липкую, остро пахнущую кровь, отжимала тряпки, выплескивала красную воду и бежала к водовозным бочкам за свежей. Ее спрашивали: «Как там?» – и она на ходу повторяла то, что слышала от раненых – тех, кто мог и хотел говорить.

– Ничего, – сказал драгун, – наш старикан им еще покажет!

– Перестрелка, – прошептал худой ополченец, – пока… но сейчас пойдут…

– Деремся…

– Отбились… но… это… только первая атака… Надо ждать… следующей…

Где-то там, за рядами палаток и телег, рычало и гремело, но раненых нести перестали, и Мэллит вернулась к драгуну.

– Опять пошли… – объяснил он, – как отобьются, потащат бедолаг… Сейчас не до них, атака… Ну что б Катершванцу того урода, что меня отделал, раньше не зашибить? Ему все равно, а я б сейчас при деле был.

Грохнула пушка, и Мэллит возблагодарила луну – нареченный Куртом жив и дерется. «Деремся» сегодня было главным словом, его твердили все, даже те, кто таскал носилки и стирал бинты.

– Мелхен, – позвал драгун, и девушка обернулась, – не надо грустить. Вот, возьмите… На счастье.

– Что это?

– Цветочек… Не роза, но малиновый и с колючками. Розы вам потом капитан Давенпорт подарит. Целую телегу…

– Я… я не люблю розы.

– Как необычно! Тогда тем более берите.

Цветок напоминал кисть и был мягок и приятен, но листья и стебель кололись. За спиной закричали и засуетились – передышка кончилась, по тропинке вереницей потянулись люди с носилками. Девушка сунула подарок за ленту, подхватила таз с кувшином и поспешила навстречу раненым.

– Как там? – спросил кто-то, и с первых носилок откликнулись: «Деремся!»

3

Кучку всадников в знакомых мундирах Давенпорт заметил еще издали. Естественно, на пригорке. Естественно, расположенном удачно – оттуда было видно не только подступы к лагерю, но и дорогу на Гюнне, по которой торопились теперь уже синие колонны. Именно на них и была направлена зрительная труба Придда.

– Туда, быстро! – велел Чарльз, и драгуны послушно поторопили коней. Зараза собирал всех, кроме охраны баронессы, неужели сообразил, что делать?! Три кавалерийские сотни на пять тысяч…

– Давенпорт, отлично, что вы смогли выбраться. – В бою и так вежливый Валентин срывался на придворную куртуазность, как иные – на брань. – Теперь в сборе все.