Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 3

Сейчас я допишу это письмо, выслушаю доклад начальника штаба, сяду в седло и объеду войска. Потом начнется сражение, и я выброшу из головы все, кроме него, затем будут подсчеты потерь, мы станем вспоминать погибших и решать, что делать завтра, послезавтра, через неделю. Этим вечером мне будет не до моих личных чувств, а завтра я испугаюсь этого своего письма, только вернуть его будет уже невозможно. Ты должна знать, как я тебя люблю и чего боюсь. Если я тебя оскорбил, что ж, прости, но я честен и с тобой, и с собой. Ты стала самым прекрасным в моей жизни, и мне до безумия жаль, что моему брату подобного не испытать. Проклятье, это не испытать вообще никому! Я всегда буду помнить тебя среди цветов – синих и красных. Синие я рвал под стрекот цикад, еще не зная, что мне подарит наступающая ночь, красные я видел во сне, и они велели мне объясниться. Я исполнил.

Эмиль, который хочет, безумно хочет быть твоим.

Гельбе. Утро первого дня Зимних Скал первого года Круга Ветра. Наверное, это что-то да значит. Я не перечитываю, что написал, не прошу о прощении, я вообще ничего не прошу…»

Маршал все-таки соврал, потому что перечитал написанное дважды и лишь потом вложил в футляр со счастливыми оленями. Одноглазый, оставшийся от фок Варзов капитан взял безумное послание. Теперь вместо Герарда будет он.

Скрипнула рассохшаяся дверь, сквозняк пригнул пламя свечи. Вот и все, сказалось и сказалось, надо было раньше, но уж как вышло. Появившийся точно в срок начальник штаба доложил, что уже достаточно рассвело, чтобы можно было двигаться, не боясь спутать направления.

– Очень хорошо, – одобрил командующий и напомнил о морозе и о том, чтобы после стычек обязательно старались подбирать раненых, не откладывая «на потом».

– Разумеется – слегка удивился Хеллинген. – до «потом» люди просто не доживут. Разрешите идти?

– Ступайте сразу на командный пункт, я объеду войска и к вам присоединюсь. Наблюдатели готовы? Я должен знать, что творится у Бруно, не только от его гусей.

3

Подчиненные не подвели. Каждый стоял там, где велено, так что Руппи слегка успокоился и не слегка взял себя в руки, готовясь к многочасовому торчанию при особе фельдмаршала. Точного времени Фельсенбург не знал, но низкое, еще розовое солнце подтверждало: к докладу он всяко успевает. Погода вообще то ли издевалась, то ли не обращала внимания на глупости, которыми занимаются люди. Все, кому сегодня приспичило драться, когда-нибудь умрут, а зимы так и будут круг за кругом перетекать в весны, бросаясь то снегом, то цветами. Вечности все равно, кто победит, за кем останется Гельбе, что запишут хронисты, кому наставят памятников, кого проклянут…

Высокое небо с редкими разводами облаков и переливающиеся из голубоватого в жемчужно-сиреневый снега настраивали на философский и при этом поганый лад. Борясь с достойными дурного поэта мыслями, Руппи рванул галопом к ставке Бруно и только поэтому не разминулся с отправляющимся в войска епископом. Отец Луциан безмятежно придержал гнедую полумориску, он был таким же, как всегда.

– Ваше преосвященство, – внезапно попросил Руппи. – Благословите.

– Охотно, сын мой, – адрианианец вытащил из-под плаща вороненые часы. – Они стремятся несколько опередить время, но это лучше, чем наоборот.

– Но, ваше преосвященство…

– Тебе нужны часы, а благословение ты получил, приняв решение отбить своего адмирала. Оно пребудет с тобой до смерти или пока ты не совершишь что-либо противное Адриановым заповедям.

– Я написал фрошерам о том, что произошло у церкви.

– Ты поступил верно, – кивнул «лев» и уехал. Дареные часы показывали полдесятого, и Руппи неспешно поднялся к кесарскому Лебедю.