Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат

Руппи поглощал стряпню Габи — облюбованная бухта тоже звалась Габи, Щербатая Габи, и это что-то да означало! — благодарил, чинно усаживался с книгой в кресле и через пять минут оказывался у окна, за которым не происходило ничего. С Вечерним колоколом из лавки возвращался мастер Мартин, пил с гостем То-Самое-Вино из Тех-Самых-Кубков и делился новостями. Преимущественно гадкими. Сплетни об Олафе добрались до предместий. В кесарских казармах водворилась гвардия Фридриха. Ощипанные в Кадане вояки жаждут отыграться хоть на воронах. Регент собирает распущенные Готфридом полки. Зануда Гельбебакке смещен, комендантом Эйнрехта стал фок Ило. В своей постели неожиданно скончался шаутбенахт Мезериц. Якобы несварение. Якобы накануне к Мезерицу приходил темноволосый и светлоглазый молодой человек. Якобы они пили кэналлийское, принесенное гостем… Якобы шаутбенахт отказался лжесвидетельствовать в пользу Кальдмеера. Якобы, якобы, якобы…

— Габи!.. Где эта дурища?! Куда она задевала Тот-Самый-Кошель?!

— Да вы ж его брали… Как есть брали…

— Тогда где он? Где, я спрашиваю?! Ничего не найдешь… Создатель и все его курицы, это не дом, это трясина! Зыбучий песок!..

— Мастер Март…

— Кыш! Сам найду!

Старый оружейник ввалился в гостиную и встал посреди комнаты, глядя на лицемерно схватившегося за книгу Руппи. Мастер Мартин мог в самом деле потерять кошелек, платок, часы, спутать башмаки, поругаться с соседом, но Руппи понял — началось. И поднялся, словно ему предстоял доклад.

— Суд начнется девятого. — Оружейник залез в карман, что-то вытащил, бросил около кресла и подмигнул. — Ничего, успеете. Привет вам от Зиглинды. Рыжий такой привет, малость кривой…

— Зюсс!

— Зачем мне знать, как зовут покупателя. Купил Те-Самые-Ольстры, расплатился, и до свиданья. Какое мне дело, что он к Святому Людвигу на послеобеденную службу наладился… Габи!

— Да нет его нигде… Может, в лавке обронили?

— Сдурела? Чтобы я уронил и не заметил! Ищи! Хорошенько ищи… В зале глянь.

— Как скажете…

— Габи! Вина! Того-Самого.

— Так кошелек же…

— Подождет твой кошелек! Такое дело, господин Фельсенбург. Где раки, а где и жабы… Кто-то вспомнил, что дура Барбара адмиралу твоему хоть и бывшая, а родня. Приходили, спрашивали, где она да что… Капрала нашего я знаю, малый он славный, хоть и невеликого ума, это он про суд проболтался, но был с ним хорь из комендантских. Я, само собой, все как есть рассказал. И про Барбару, и про Штефана, и про то, что внучка первенца рожает… Хорек записал, а потом давай про молодца со светлыми глазами вроде как выспрашивать, а на самом деле — воду мутить… Про убийства, про поджог…

— Не первый раз, мастер Мартин.

— Не первый… Суп они из лопаты варят. Вот и пихают в варево все, что в голову взбредет. Еще приставят к дому топтуна. Не для дела, для отбреха… Сейчас чисто вроде. Разливай!

— Я все равно со своими останусь. Моряки на суше — это… непросто. Тем более что кабак за стенкой. Спасибо вам, мастер Мартин. Если б не вы…

— Не я, другой нашелся бы… Олаф — дельный человек, не может такого быть, чтоб никто ему плеча не подставил. За удачу!

— За удачу! Мастер…

— Знаю, что мастер. Хотел и сделал. Габи!..

— Мы тоже хотим. И сделаем…

— Кто б сомневался! Уходите черным ходом. Быстро уходите да с оглядкой. На задворках чужого сразу заметишь, да и не полезет чужой туда — собаки. Краб ваш со всем, что положено, на Той-Самой-Конюшне будет. Габи!.. Каким ты местом смотрела?! Это что? Вот это?! За креслом…

— Ой! Так не было же там ничего…

— Не было?! Ах ты ж!..

Руппи не мешкал, в чем был, в том и вышел. Стиснутая высокими заборами щель просматривалась насквозь, и в ней никто не караулил. Разомлевшие псы помалкивали, высунутыми языками висело подсыхающее белье. Тихо, жарко и… грустно. Одни разлуки дарят весну, другие кормят осень. Эта разлука не дарила, а отбирала, скорее всего навсегда. Потому Руппи, не сделав даже десятка шагов, и бросился назад, хоть это была дурная примета. До отвращения дурная.

Старый оружейник поднял бровь, на мгновенье напомнив регента Талига. Наважденье разрушил достойный боцмана кулак, с грохотом опустившийся на столешницу. Хорошо хоть не захлопали крыльями фазаны с Того-Самого-Кубка. Руппи хмыкнул совершенно нелепым и неприличным образом, и тут в груди что-то кольнуло, знакомо и гадостно.

— Мастер Мартин, — твердо сказал лейтенант. — Вы должны покинуть Эйнрехт. И… если у вас есть друзья, заставьте их тоже уехать.

— Вы собираетесь нас всех поджарить?..

— Не мы… Мастер Мартин, вы должны уехать. Понимаете, должны!

2

Ночной разговор у командующего незаметно перешел в лагерную беготню. О том, что он не завтракал, Жермон вспомнил только в обед, когда нарвался на караулящего кого-то Арно. Теньент был при всем параде, каковой включал и шляпу, вот тут командующий авангардом и вспомнил, что не ел, а вспомнить — значит проголодаться. Раздумья о том, где лучше перекусить, у Лецке или у Баваара, вышли короткими все из-за того же Савиньяка.

— Мой генерал! — лихо отрапортовал тот. — Разрешите…